Предпоследняя правда

Боже мой, спокойно подумал Фоут, мой агент ведет переговоры с Луисом Рансиблом. Я разговаривал с Рансиблом по видфону. И у меня не возникло и тени впечатления, что он уже разработал такие разумные и эффективные шаги, чтобы обезопасить себя. Создается впечатление, будто Луис Рансибл не подозревает, что против него что-то затевается, более того — почти равнодушен к этому… Тогда каким образом он смог отреагировать на происходящее столь решительно, в столь короткое время?

Чего Рансибл точно не осознал, — так это значения, которое имела гибель Роберта Хига. Из разговора по видфону это было совершенно ясно.

Следовательно, решил Фоут, вполне возможно — более того, весьма вероятно, — что Хиг и янсмен Линдблом, а до них женщина-янсмен Арлин Дэвидсон, были убиты не по наущению Рансибла. Более того, без его ведома.

Кто-то явно заботится о безопасности Луиса Рансибла. И явно не он сам.

Очевидно, в игру вступила новая фигура — новая фигура! — о которой ни я, ни Рансибл, ни даже сам Броуз не имеем ни малейшего представления. И начала борьбу.

Я вполне доволен тем, что у меня есть, подумал Фоут. И я рад этому. Стоит мне попытаться прыгнуть выше головы — как Броуз со своим особым проектом — и не исключено, что я очень скоро окажусь в роли мишени… а заодно и установщика мишеней, если быть точным.

Глава 20

Меньше чем через час Вебстер Фоут высадился на крышу виллы убитого янсмена. Не тратя времени даром, в сопровождении двух своих великолепных жестянок, несущих тяжелые кейсы с оборудованием, он спустился по пандусу, застеленному пушистыми коврами, на верхний жилой этаж виллы. Навстречу никто не вышел. Лишь впереди, в холле, выстроилась фаланга бдительных жестянок — они стерегли запертую дверь. Там, в спальне, находилось тело их господина, владельца поместья. И если права та самая «тип VI», что все еще торчит в темноте, наблюдая за окном, убийца заперт внутри — на месте преступления.

Вот чем полезен сигнальный ошейник, подумал Фоут. Увы, история доказала, что человек, сколь бы высокое положение он ни занимал, не застрахован от покушения на собственную жизнь. Но он в состоянии создать угрозу — вполне выполнимую, — что убийца будет пойман. В момент смерти Верна Линдблома вся сложнейшая машинерия мгновенно пришла в действие, и убийца оказался в западне. Вполне вероятно, что в спальне Вебстер Фоут, обнаружит не только труп (будем надеяться, не изуродованный), но и вооруженного убийцу-профессионала, который не намерен дешево продать свою жизнь.

Фоут остановился перед фалангой жестянок, которые охраняли дверь, точно верные псы — молчаливые и грозные, и бросил, обернувшись к своему эскорту:

— Оружие.

Обе жестяные девы опустили свои неподъемные кейсы на пол, распахнули их и выпрямились в ожидании дальнейших указаний.

— Что-нибудь из нестойких паралитиков, — распорядился Фоут. — Попробуем на время вывести его из строя. Сомневаюсь, что этот парень прихватил с собой кислородный аппарат.

Одна из жестянок услужливо протянула длинный тонкий цилиндр с замысловатым наконечником.

— Благодарю, — кивнул Фоут и, миновав фалангу молчаливых жестянок Линдблома, подошел к закрытой двери.

Приставив наконечник к деревянной двери — ее явно откопали на развалинах какого-то старинного особняка, — Фоут еще секунду размышлял о бренности жизни. Он признал, что плоть станет прахом, а потом нажал на спуск.

Наконечник цилиндра начал бешено вращаться. Дверь была прочной, из настоящей древесины, а не клеенной стружки, но наконечник в считанные мгновения проделал отверстие, запечатал его пластиком, чтобы газ не проник наружу и оружие не причинило вреда владельцу, и наконец выстрелил внутрь хрупким шариком с нервно-паралитическим газом, воздействующим на нервные окончания. Шарик упал где-то в темноте и разлетелся на мельчайшие осколки — никакая сила на Земле не могла этого предотвратить. Услышав характерный звон, Вебстер Фоут извлек из кармана свои круглые часы, засек время и приготовился ждать. Газ будет действовать пять минут, после чего сам собой распадется на безопасные компоненты. Только после этого можно будет войти.

Пять минут истекло.

— Пора, сэр, — сказала одна из его «жестяных дев».