Предпоследний герой

– Не может?! – проревел Соколов. – Да ты пойди трубку-то возьми! Любую! Можешь в приемной у главного. Можешь – у нас в отделе. В отделе соцсоревнования, заметь!… Который к твоему катрану ни сном ни духом!… Ты, бля, всю редакцию парализовал!…

А телефоны в запертых кабинетах действительно все трещали наперерыв и трещали…

– Значит, так, – безапелляционно продолжал Ковалев. – Сейчас, Арсений, ты дуешь в магазин. И приносишь восемь бутылок водки. По числу тех номеров редакции, по которым звонят. А девочкам в машбюро, чей номер не указан, приносишь портвейна. А в приемную главному, для Маргариты Матвеевны, – портвейна, цветов и коробку конфет. Ей больше всех звонить будут. И в каждый отдел, вместе с бутылкой, даешь номер телефона этого своего чертового центра НТТМ! Понял, ты, уголовная рожа?!

– Ну я еще понимаю водку, у таксистов куплю, – попытался отбиться Арсений. – А где ж я конфет-то достану?

– А где хочешь! – заржал Ковалев. – И давай мухой, пока рабочий день не начался! А то тебя наш здоровый коллектив кастрирует. С занесением в учетную карточку! Гы-гы-гы-га-га!… – Ковалев захохотал, как Бармалей.

…Именно тот день – как позже понял Арсений – стал поворотным в его судьбе. После него отступление оказалось невозможным. Когда вышла статья в «Совпромышленности», нечего было и думать замять историю с катраном, заболтать ее по ресторанам, по кухонным беседам. У Арсения и Вани Тау оставался только один путь: вперед.

Никто и никогда так и не посчитал, сколько человек позвонило в первый же день после публикации в редакцию; сколько за те же сутки раздалось звонков на единственном телефоне НТТМ, добытым «под катрана» Ваней Тау. Во всяком случае, когда Сеня уходил в тот день из редакции – уходил последним, около десяти вечера, – все, без исключения, телефоны в конторе по-прежнему трезвонили. И по каждому – задавали один и тот же вопрос…

…На следующее утро Арсений вылетел в Южнороссийск. При себе у него было две с половиной тысячи рублей, которые он старательно копил на машину. Еще полторы тысячи дал ему взаймы Ваня Тау.

***

Сеня так и не узнал, кто из родной газеты его подставил.

Может быть, Лизочка из отдела писем? Она старается, маячит перед глазами короткими юбками и шпильками размером с Эйфелеву башню, а Сеня в ответ – рожу кирпичом: я, мол, примерный семьянин. Или то была Маргарита Матвеевна, секретарша главного? Дама с подвохом: вроде само дружелюбие, а глаза при этом злые… Или Ленька-Амбиция, вчерашний выпускник журфака? (А этому уж точно есть за что обижаться: «амбицией» Леню кличут с Сениной легкой руки. Идиотскую самохарактеристику «амбициозный» Сеня подсмотрел в Ленькиной автобиографии. Посмеялся сам – а потом рассказал коллегам. А Ленька-Амбиция теперь тщетно пытается убедить товарищей-журналистов, что на Западе характеристика «амбициозный» – для работника лучший комплимент.)

Впрочем, какая разница, кто это сделал? Кто угодно мог.

Факт остается фактом: домашний телефон Сени рассекретили. Сообщили одному из тех, кто звонил в газету и выпрашивал координаты медицинского кооператива. А то что же получается? Статейку тиснул Сеня, «капусты» на своей афере нарубит тоже он, а отдуваться приходится коллективу. С какой, интересно, радости? Пусть главный катранщик помучается. Поговорит с отчаявшимися людьми. Они ведь не просто телефон медицинского центра спрашивают – а еще и вопросы задают, истории свои рассказывают. И с ходу «послать» несчастных матерей, жен и отцов язык поворачивается не у всех. Приходится и выслушивать, и объяснять, что лечение будет платным. И бормотать, что никаких гарантий медицинский центр не дает… Нет уж, пусть и Сене достанется его доля не самых приятных разговоров. А то, что самого Арсения сейчас в Москве нет, – даже лучше. Пусть супруга подключается. Небось уже ручонки потирает в предвкушении бриллиантов-соболей – так надо ее охолонуть!

…Настя Арсения в аэропорт не провожала. Распрощались в прихожей – холодно, как чужие. Впервые в жизни Настя даже не попросила «позвонить, когда доедешь». Сеня простился с женой дежурным поцелуем – и, как-то сразу получилось, – выкинул Настю из головы. Не до нее сейчас. Не до ее глупых претензий. Тем более что он так толком и не понял, в чем, собственно, эти претензии заключаются. Что Сеня хочет помочь кому-то еще, кроме тещи? Или Насте просто обидно, что ему, а не ей, пришла такая стоящая идея? Или боится, что теперь, когда муж ударился в бизнес, им особо не покомандуешь и к домашнему хозяйству не припашешь?

Впрочем, что гадать. Подуется – да остынет.

…Едва прилетев в Южнороссийск, Сеня тут же помчался к деду Киру. Широкими мазками обрисовал перед стариком грандиозные планы, задурил голову обещанием озолотить. Дед пробовал возражать. Что-то бормотал про утверждение метода Минздравом, про клинические испытания и контрольную группу… Но Сеня упаднические разговоры Кирилла Никитича пресек на корню: