Предпосылки гениальности

Л.Н. Толстой отличался огромной физической силой. (...) Тот злобный подъем силы, который он, по описанию в «Люцерне», так любил в себе — это способность к выбросу большого количества адреналина, один из компонентов способности к преодолению больших трудностей. Но, разумеется, огромная сексуальная и физическая сила — это только факторы, способствующие реализации, как и ранне-детский импрессинг, породивший неудержимое стремление к справедливости, к пониманию. Из несовместимости этих стремлений с действительностью рождается конфликт и творчество. Но почему у миллионов это решается посредственно, а у Л.Н. Толстого — гениально, это загадка и тайна личности. И если Бальзак создал 2000 персонажей, то Толстой создал меньшее их число, но зато каждого со своей вселенной.

Любопытно, что Л.Н. Толстой для того, чтобы легче творить, совершенно сознательно доводил себя до сильнейшего возбуждения. (...) Значит, и этому необъятному гению требовалось для творчества возбуждение. По меньшей мере двое, и притом именно гениальные, А.С. Пушкин и Л.Н. Толстой имели резко повышенную потенцию. Если не вера, то сексуальное воздержание (сублимация) лежит в основе интеллектуальной мощи многих церковных деятелей («Из пророка, познавшего женщину, 77 дней не говорит Бог»). Однако рассмотрение этого гормонального механизма — дело будущего. Для нас важно, что два механизма, сыгравших такую роль в истории и культуре Запада, играли достаточно важную роль и в этой родословной.

По крайней мере 5 из 11 замечательно талантливых в роду Толстых—Пушкиных очень высоколобы и гигантолобы — Тютчев, Чаадаев, А.И. и В.Ф. Одоевские, К. Леонтьев.

Чтобы не ввести читателей в заблуждение, мы должны дать хотя бы неполный список замечательных родов, внутренний механизм поразительной активности которых нам выяснить не удалось. Нужно показать обширность неизвестного и ориентировать последующих исследователей на дальнейшие поиски. (...)  

IX. Итоги и перспективы; задачи историогении и гениеологии; непредсказанное прошлое

По Ф. Энгельсу, эпоха требует титанов и порождает титанов. Но если этими титанами в 20% случаев оказываются подагрики, то нетрудно рассчитать, что на одного гениального подагрика с уровнем мочевой кислоты выше 7%, с максимальной стимуляцией воли и мышления, а также со связанной с подагрой периодической, а потом и хронической инвалидностью, должно приходиться столько же, а то и вдвое больше гиперурикемиков, пусть с менее мощным стимулом, но зато и без периодической и хронической инвалидности.

Каролинги, султаны-Османы, Медичи, Бэконы, Берлеи, династии потомков Вильгельма Молчаливого, Бернулли, Питты с «проскоками» позволяют думать, что подагра и гиперурикемия поставили около 40% гениев мировой истории и культуры. Весьма вероятно, что «проскоки», наблюдаемые в подагрических династиях, объясняются не только неполнотой патографии, но и тем, что у передатчиков гиперурикемия из-за безалкогольности не доходила до патологических уровней. Чуть ли не 15—20% гениев гигантолобы, а еще 3—4% — гипертимно-депрессивны.

Несомненно, что количественно и синдром Марфана, и синдром Морриса поставляли человечеству лишь очень малую долю гениев и замечательных деятелей. Но для раскрытия механизмов гениальности оба синдрома необычайно важны. Синдром Марфана раскрывает значение адреналинового стимула, который имеется, пусть не в столь выраженном виде, у множества людей, этим синдромом не страдающих. Редчайший синдром Морриса показывает действие избыточных свободных андрогенов, также присутствующих у многих лиц, свободных от этого синдрома. (...)

Если при гипертимной депрессии масса сил и времени теряется из-за депрессии, то гипоманиакальность без депрессии должна давать гораздо более сильный и постоянный подъем. Мы имеем в виду тех, кто почти постоянно работает в состоянии непатологического возбуждения, созданного заинтересованностью и особыми ценностными параметрами. Гигантолобость и очень выраженная высоколобость необязательны для громадных достижений, если мозг, с негигантскими лобными долями, живет в состоянии каждоминутной деятельности, каждоминутно «начеку». Биографии великих деятелей постоянно демонстрируют огромное значение «установки», верности определенной системе ценностных координат, своеобразной одержимости, которую можно усмотреть не только в действиях Филиппа и Александра Македонского, Дионисия I, Жанны д'Арк, Микеланджело, Колумба и других, но и у множества тех, у кого отсутствующий биологический стимул был подменен «установкой», своей системой ценностей. (...)

По-видимому, как это следует из чрезвычайно высокой частоты подагры и резкого высоколобия у гениев, проявивших себя в самых разных видах творчества, решающую роль играет общий интеллект и воля к свершению. Эти-то два фактора и приводят к тому, что личность избирает для себя (иногда методом проб и ошибок) то поприще, на котором сможет себя полнее проявить, ту область, в которой личность обладает нужными частными дарованиями. (...)