Предпринимательское государство. Развеем мифы о государстве и частном секторе

В этом и заключается главная мысль: при условии эффективной организации рука Государства тверда, но не тяжела – обеспечивая видение и придавая динамический толчок (равно как и некоторые «намеки», хотя одними лишь намеками было бы не добраться до ИТ-революции в прошлом или до «зеленой революции» сегодня), в результате чего возникает то, чего в противном случае не возникло бы. Подобные действия нацелены на то, чтобы укрепить мужество частного бизнеса. Для этого необходимо уяснить: Государство – не тот, кто беспричинно всюду вмешивается, и не просто «фасилитатор» экономического роста. Государство – это ключевой партнер частного сектора, причем зачастую более храбрый, готовый принять на себя риск, от которого уклоняется бизнес. Государство не может и не должно кланяться разным группам влияния, которые смотрят на него в ожидании подачек, ренты или неоправданных привилегий вроде налоговых послаблений. Вместо этого ему следует искать такие группы, объединенные общими интересами, которые будут динамично работать с ним в паре, стремясь обеспечить экономический рост и технологические изменения.

Понимание уникальной сущности Государства – способность увидеть в нем не просто неэффективную, более «социальную» версию частного сектора – влияет на характер возникающих государственно-частных партнерств, а также на то, какое «вознаграждение» Государство сочтет для себя справедливым (об этом мы поговорим подробнее в главе 9). Предпринимательское государство не просто перекладывает на свои плечи риски, забирая их у частного сектора, но стратегически исследует рискованное пространство, действуя на нем смело и эффективно, прокладывая путь к новому. Ведь, если бы оно не чувствовало уверенности, Государство попалось бы в ловушку и пошло на поклон к частным интересам. Когда Государство не берет на себя ведущую роль, оно превращается в жалкого имитатора, подражая поведению частного бизнеса, но не предлагая ему настоящей альтернативы. Государство обвиняют в медлительности и забюрократизированности обычно в тех странах, где оно играет исключительно «административную» роль.

Так что представление о Государстве как неуклюжем недотепе, годном лишь на то, чтобы исправлять провалы рынка, оказывается самосбывающимся пророчеством.

Кому захочется работать в таком государственном секторе? И можно ли считать случайным совпадением, что проблема «выбора победителей» – страх, что Государство неспособно принимать смелые решения и выбирать направление изменений – обсуждается особенно активно именно в странах, в которых у Государства нет предпринимательской стратегии, то есть там, где Государство занимает место на заднем сиденье, а потом, стоит ему допустить ошибку, как на него сыплются упреки? Большая часть социоэкономических вызовов, таких как изменение климата или старение населения, требуют активного Государства, поэтому сегодня как никогда важно понять, какую роль оно играет в государственно-частных партнерствах [Foray et al., 2012].

Образы важны

На обложке этой книги изображены лев и кошечка. У кого из них больше «звериного оптимизма» (animal spirits – знаменитое выражение Кейнса), кто более одомашнен, а кто «отстает» по причине своей пассивности? Кто из них – Государство? А кто – бизнес? Возможно, это чересчур резкое противопоставление, но его однозначно следует рассмотреть, ибо нам постоянно предлагают совершенно другую картинку: грозно рычащий бизнес и кротко мурлычащий бюрократический госсектор. Даже Кейнс, рассуждая о переменчивости инвестиций частного бизнеса, добавил красок, высвечивая это противопоставление: дескать, бизнес-инвестиции подчиняются «звериному оптимизму», – и мы представляем рычащего льва. Однако в секретном письме, адресованном Рузвельту, он описывал бизнес и как «одомашненного зверя»: