Предрассветная тьма (ЛП)

Он впервые сказал что-то подобное. Я слышу противоречие, вину, и это приводит меня в ужас. Часть меня хочет спросить, почему он не может, но с другой стороны, некоторые вещи лучше не знать.

Мои пальцы вновь проходятся по его мускулам.

— Были и другие? — спрашиваю я. Я просто чувствую, что были, почти как приведения, гуляющие по коридорам этого старого дома, но потом я понимаю, что мне лучше не знать. — Не отвечай. Я не хочу знать.

— Не хочешь? — он садится, посылая мне любопытный взгляд.

— Нет, — я перевожу дыхание. — Если были другие, то я лишь число. Статистика — ну, я уже статистика, я думаю, да? Но ты знаешь, я так или иначе начинаю это понимать. А иногда, когда ты задумываешься о вещах, они начинают обретать смысл. Что-то типа… — я говорю сбивчиво, но не могу остановиться и чем больше говорю, тем заинтересованнее становится выражение его лица. — Это просто, если я единственная, тогда, то думаю, в каком-то смысле это делает меня особенной, да? То есть, во мне было что-то такое, что кто-то довольно сильно захотел меня украсть. А если ты думаешь об этом, ну, то есть, на самом деле об этом думаешь, ты отбрасываешь все моральные принципы, и ты крадёшь только то, что чего-то стоит, — в его взгляде что-то мелькает, и это заставляет меня чувствовать себя уязвимой, поэтому я опускаю взгляд на колено. — Я просто не хочу думать, что был кто-то ещё… — и я имею в виду Макса. Я не хочу думать, что была другая девушка, на которую он смотрел так же, как смотрит на меня.

— И здесь есть твои демоны, да? Они не дают тебе увидеть, чего ты стоишь, — он гладит меня по голове, проводит рукой по шее и целует меня в щёку. — Никого другого никогда не было. Если честно, я думаю, что всегда была только ты.

И я знаю, что он говори не о других пленницах. Он говорит обо мне и о себе. О своих чувствах, возникших между нами, как электрический ток. Слёзы вот-вот навернутся на глаза, и я борюсь с ними, потому что плакать сейчас не имеет смысла. Это красивая трагедия. Что-то, что в любом другом мире и при других обстоятельствах, стало бы эпической историей любви, но здесь, в глубине этого подвала, запертой в комнате, о существовании которой никто не знает, жить долго и счастливо невозможно. Эта история здесь и заканчивается. В этой комнате. Со мной и с ним.

Глава 22

Макс

День 61

Запоздавшее вечернее солнце садится за деревья, но нет ярких цветов. Лишь тускло-желтый свет озаряет серые облака. Ветер завывает из-за угла веранды, вокруг сухих, голых ветвей, создавая шум издалека. Я пялюсь на сигарету у меня в руке, наблюдая, как дым поднимается от кончика и растворяется на легком ветерке, пока Бэр и Руфус борются на куче земли.

Прошел день, с тех пор как я видел Аву. Почему? Я не могу заставить себя сделать это. Я пришел и встал перед дверью, не в силах открыть её. Мой разум работает без остановки. Снедаемый виной. Эта девушка — как грёбаная болезнь, покалечившая меня. Она — всё, о чем я думаю.

Я потратил много часов, пытаясь определить, как заставить это работать. В процессе всего этого я как-то забыл о Лиле. И на этом этапе я понимаю, что оказался на распутье. Я намеревался спасти свою сестру, но найду ли я её когда-нибудь? Я могу спасти Аву. В этот самый момент я мог спасти её, но потом я потерпел неудачу с моей сестрой. Как эгоистично было бы отказаться от Лилы, чтобы сохранить что-то, что на самом деле в основе своей мне не принадлежит. Я могу видеть это в глазах Авы. Она любит меня, она меня хочет, и так замечательно видеть это. Но это обман. Это искусственное. И как я могу жить с такой ложью? Женщина, которой я одержим, любит меня только потому, что я заставил её поверить в ложь.

Я слышу рёв грузовика Эрла, съезжающего по дороге, но не удосуживаюсь поднять глаза. Гудит гудок, и несколько секунд спустя Бэр и Руфус, тяжело дыша, бегут по лестнице. Дверца машины с грохотом закрывается. По пути к крыльцу Эрл свистит. Его грязные рабочие ботинки появляются в поле моего зрения, и я подношу сигарету к губам, вдыхаю, затем выпускаю облако дыма.

— Том умер, — говорит Эрл.

Сделав ещё одну затяжку, я поднимаю на него глаза.

— Какой-то придурок застрелил его. Думаю, нам нужно получить документы и вещи из его дома. Найди кого-нибудь ещё, чтобы разобраться со всем этим, потому что я чертовски уверен, что я этого делать не буду.

Я изо всех сил стараюсь согнать безумную ухмылку с своего лица.

— Охренеть. Они знают, кто его застрелил?

— Нее, вероятно, какая-то сделка сорвалась. Он запускал руки почти во всё, что только в голову придёт, — Эрл хихикает. — Не говоря уже о том, что он трахал старуху грёбаного Берта (прим. старуха — имеется в виду его женщина). Берт — сумасшедший ублюдок, вероятно, узнал и убил его, — он пожимает плечами. — Нельзя винить его.

— Да, думаю, что нельзя, — я делаю ещё одну затяжку, потом выкидываю окурок во двор. — Он управлял сделками, верно?

Эрл смотрит на меня, прищурив глаза, и на секунду в них мелькает паранойя. С его губ слетает скрипучий смешок.