Предрассветные миражи

— Нет? Не так? Опиши мне свой стандартный вечер.

— Ну обычный семейный вечер.

— Ужин с женой, телевизор, газета и на боковую. Так?

Андрей опять почувствовал нарастающее раздражение. И как ей так легко удавалось выводить его из себя? Почему он должен оправдываться перед ней за стиль своей жизни? Да, его вечера именно так и проходят, а что тут такого? Да, его и самого это ужасно раздражает и порой навевает смертельную тоску, но ведь так живут миллионы людей! Жизнь как жизнь, не хуже, а во многом и лучше, чем у других. Почему она возомнила себя судьей его жизни, что она из себя вечно строит? Чем больше он распалялся, тем больше осознавал, что злится не столько из-за ее слов, сколько из-за того, что и сам так думает, только не хочет себе в этом признаться. Сколько времени он подспудно чувствовал неудовлетворенность своим образом жизни, но не мог дать точного определения тому, что же является причиной. Надо было приехать за тридевять земель и встретить Кристину, чтобы пласт за пластом вытащить все это наружу.

— Молчишь… — многозначительно произнесла Кристина, словно вынося приговор. Они проезжали мимо каких-то бараков на сваях, похожих на казармы. Судя по количеству людей, праздно сидящих вокруг бараков, в каждом из них жило не менее десяти — пятнадцати человек, а то и больше.

— А чем ваши вечера отличаются от моих? — Андрей еле сдерживал невольную агрессию в голосе. — Разве что тем, что проводите их одна? Ведь Глеб, насколько я понял, живет в другом месте, на острове?

— Доложили уже… Да, он бывает здесь только наездами. Но скучать мне не приходится. Я редко провожу их одна. И уж точно редко провожу их на диване перед телевизором. Но ты не расстраивайся. Ты просто попал в обойму среднестатистического гражданина своей страны. Вернее, тебя занесло туда попутным ветром с рождения, и это трудно изменить. Это не хорошо и не плохо. Но знаешь, что я тебе скажу? Ты ведь не чувствуешь себя в этой обойме на своем месте. Возможно, ты находишь там ощущение защищенности, стабильности, но это — не твое.

— Откуда вам знать?

— Немного разбираюсь в людях. — Она улыбнулась. На сей раз не насмешливо, а дружелюбно. — Тебя бы вырвать оттуда, из твоего болота.

— Ошибаетесь, уважаемая. Болото тянет вниз, а я продвигаюсь вверх.

— Уверен? Что-то твои глаза говорят о другом. Но ты можешь упорствовать, сколько душе угодно. Мне-то что, просто жалко. Некоторые люди могут прожить совсем другую жизнь и в силах это сделать, но нерешительность не дает им сойти с привычной колеи.

Она свернула с дороги, заехав в распахнутые ворота. Надписи над воротами не было. Судя по людям, неторопливо вышагивающим по территории, это была больница.

— Приехали.

— Куда?

— Главный и единственный госпиталь Порта Морсби. Добро пожаловать в царство бедности и разрухи. Я здесь работаю.

— Все-таки работаете? У вас же нет разрешения на эту работу?

— А я бесплатно. Просто помогаю им, чем могу. Вот что, уважаемый Ладынин. — Она остановилась на полпути к ближайшему зданию, задумалась. — Проведу-ка я тебя для начала в общее приемное отделение. А то здесь, в специализированных, где я обычно бываю, ты можешь получить неправильное представление.

Конечно, Андрей и раньше имел некоторое представление о клиниках в странах третьего мира. Видел по телевизору, читал о них в книгах и журналах. Здесь, проходя по бесконечным коридорам, перешагивая через больных, облепленных мухами, невольным движением зажимая себе нос, он понял — ни одна передача или фотография не могут передать всей полноты картины. Спертый, удушливый воздух, до отказа наполненный запахами пота, гноя и медикаментов. Дети, кожа которых покрыта язвами. Огромные детские глаза выражали безмерную усталость. Неизвестно, сколько времени они провели тут в ожидании помощи. Неизвестно, какой путь проделали их родители, пока доставили их сюда, в этот единственный государственный госпиталь в округе, который мог оказать помощь за гроши, а иногда и бесплатно.

Матери этих детей занимались тем, что копошились в головах детей и друг друга, выискивая вшей. Были и взрослые больные, с травмами, переломами и еще бог знает с чем. Изможденные лица, лихорадочно блестящие глаза, пыльная одежда, прилипшая к потным телам… В этих узких коридорах все находились в одной куче. Время от времени пробегали люди в белых халатах. Они, привыкнув к этому зрелищу, не обращали внимания на лежащих на полу больных. Они торопились. И хотя успеть принять всех больных было все равно нереально, они делали, что могли.

Кристина ничего не говорила. Она шла впереди Андрея, засунув руки в карманы джинсов. Ее лицо не выражало ни отвращения, ни жалости. Оно было просто мрачным. Когда они наконец вышли на улицу, она остановилась и обернулась к нему:

— Ну как?

Ладынин хотел было ответить что-нибудь вразумительное, но, к своему ужасу, почувствовал непреодолимые позывы к рвоте. Он быстро отошел к ближайшим кустам с пышными розовыми цветами, и его буквально вывернуло наизнанку.