Предрассветные призраки пустыни

Временами Ашир подумывал: а не податься ли учиться? В Москву, в Ташкент – куда угодно. Отец мечтал видеть его ученым человеком… Но Ашир отбрасывал эти заманчивые мысли: сначала надо внести ясность в причины гибели Мовляма, снять с себя обвинения, которые предъявлены ему… Все свободное время Ашир отдавал книгам, усидчиво изучал немецкий язык и делал в нем заметные успехи.

В аулсовете, напоминавшем встревоженный муравейник, собрались Агали Ханлар, Игам Бегматов, коммунисты, почти весь отряд самоохраны. Председатель аулсовета, вооружившись наганом, отдал свою винтовку Аширу. Одетая по-походному Марина возмущалась непонятным поведением начальника заставы: почему он не присылает никого за отрядом?! Обычно при тревоге Лучко с помощью конгурцев и других дайхан соседних аулов перекрывал границу, а сейчас от него ни слуху ни духу.

Выстрелы на перевале не утихали. Встревоженные аульчане, не дождавшись от пограничников никаких вестей, поскакали к заставе.

Над горами занимался рассвет. Ашир, ехавший в правофланговом охранении, заметил, как сбоку по направлению к заставе шла группа конников. Он насчитал десять мужчин и одну женщину. Что за наваждение? В одном из всадников Таганов узнал Нуры… Нет, он не ошибся: это был Нуры, знакомый характерной посадкой; на другом коне возвышалась погрузневшая, массивная фигура Курре. Между ними скакала женщина с каким-то большим свертком в руках. Да ведь это же Айгуль!.. Неужели она? Ашир еще не успел осознать все увиденное, как у ворот заставы раздался выстрел.

По команде Агали Ханлара отряд разбился на две группы, охватывая с флангов заставу, чтобы перекрыть басмачам дорогу. Те, отстреливаясь, бросились врассыпную к границе. Таганов заметил, как три всадника вырвались вперед, остальные, будто опомнившись, чуть замедлили бег своих коней, спешились и залегли за камнями. Другого выхода у них не оставалось. Спасая Джунаид-хана, ускакавшего вместе с Эймиром и безносым Аннаметом, они во главе с Эшши-баем приняли бой, отвлекая на себя неожиданно появившийся отряд самоохраны.

Увлеченный погоней Таганов оторвался от своих и оказался ближе всех к басмачам. Они его не замечали и, громко переговариваясь, готовились к бою. Ашир, спешившись, укрыл за скалой коня, выбрал удобную позицию, спрятался среди обломков валунов, прикрытых шапками иглистой арчи. Теперь басмачи и вовсе не могли его разглядеть.

Донесся хрипловатый голос Агали Ханлара.

– Эй вы! – обратился он к басмачам. – Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно. Вас мало, нас много… Складывайте оружие и переходите к нам.

В ответ раздался дружный залп. Одна пуля пробила тельпек на голове Агали Ханлара, другие, попав в камни, отрикошетили с визгом.

– Ошалели, шакалы! – возмущался Агали Ханлар, разглядывая свой новый тельпек. – Хорошо, что голова была чуть пониже. – Он лег рядом с Бегматовым и, посерьезнев, дал команду: – Отряд, огонь! Стреляйте, пока не запросят пощады…

Председатель аулсовета, еще не разглядевший за камнями ни Нуры, ни его отца, даже не подозревал, что против них залегли остатки джунаидовской банды, не догадывался, что в это время сам Джунаид-хан на виду всего отряда уезжает за кордон.

После Ашир будет вспоминать, зримо представлять, как видел рыжую бороду, лисью шапку Джунаид-хана, что-то говорившего на скаку своим приближенным. Таганов, со свойственной ему чертой быть всегда недовольным собою, станет упрекать себя, что проворонил этого беркута пустыни. Такую крупную птицу упустил!..

Напрасно терзался молодой чекист: Джунаид-хан со своими вооруженными до зубов головорезами был практически недосягаем. Что мог поделать с ним небольшой отряд мирных дайхан, у которых, кроме двух винтовок, четырех допотопных берданок, одного револьвера, огнестрельного оружия не было!

Из укрытия Ашир видел басмачей как на ладони. Не спеша он взял на мушку крайнего бандита и, затаив дыхание, собрался нажать спусковой крючок, но в прорезь винтовочного прицела распознал лицо Нуры. Тот держал в руках ребенка, а рядом с ним лежала Айгуль. У Ашира захолонуло сердце: неужели это Айгуль? Ведь он мог убить ее… Ашир отвел ствол чуть правее, там Сапар целился с улыбкой в ползущего Игама, который с берданкой подбирался к басмачам ближе, на расстояние выстрела. Таганов мягко нажал на крючок, и звонкий щелчок смахнул улыбку с лица Сапара-Заики.

Перестрелка длилась недолго, но вот уже среди конгурцев было двое убитых. Раненый Игам, бледный как полотно, лежал на «нейтральной полосе», яростно обстреливаемый басмачами. Плачущая Марина с санитарной сумкой на боку рвалась к мужу, но Агали Ханлар приказал двум дайханам увести ее в укрытие.