Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губе

По принятому в СССР выражению, Ленин открыл Советы как государственную форму диктатуры пролетариата. Хотя диктатуры пролетариата не было, выражение это имело все же определенный смысл: Советы действительно возникли, и Ленин действительно обратил на них внимание как на форму государственной власти. До революции 1905 года в России Ленин, как и все большевики, следуя за Марксом и Энгельсом, считал, что в период от социалистической революции до коммунистического общества будет существовать государство типа Парижской коммуны 1871 года. Когда же в 1905 году в революционной России не по плану какой‑либо партии, а стихийно стали создаваться Советы, Ленин усмотрел в них рожденную исторической закономерностью форму такого государства. Власть Советов, писал Ленин, это «власть того же типа, какого была Парижская коммуна 1871 года. Основные признаки этого типа, — продолжает Ленин: — 1) источник власти — не закон, предварительно обсужденный и проведенный парламентом, а прямой почин народных масс снизу и на местах… 2) замена полиции и армии, как отделенных от народа и противопоставленных народу учреждений, прямым вооружением всего народа; государственный порядок при такой власти охраняют сами вооруженные рабочие и крестьяне, сам вооруженный народ; 3) чиновничество, бюрократия либо заменяются оиять‑таки непосредственной властью самого народа, либо, по меньшей мере ставятся под особый контроль, превращаются не только в выборных, но и в сменяемых по первому требованию народа, сводятся на положение простых уполномоченных; из привилегированного слоя с высокой, буржуазной оплатой превращаются в рабочих особого «рода оружия», оплачиваемых не выше обычной платы хорошего рабочего.

В этом и только в этом суть Парижской коммуны как особого типа государства».

Ну что, похоже на Советское государство?

Что‑то не похоже. А если сказать точнее, то Советский Союз больше, чем какое‑либо другое существующее государство, представляет собой прямую противоположность идее Ленина. Причем названным им пунктам: 1) народ в СССР полностью подчинен приказам сверху; 2) в стране — огромные армия и полиция, народ же строжайше разоружен; 3) политическая бюрократия — даже не просто привилегированный слой с буржуазной оплатой, а господствующий, эксплуататорский и привилегированный класс с феодальными аллюрами.

Но ведь признаки эти, по словам Ленина, основные для государства типа Парижской коммуны, то есть для советской власти, в них и только в них суть этой власти. «Так как же, — вопрошает М. Восленский, — есть в Советском Союзе советская власть?»

Более того, он доказывает, что публиковавшиеся на протяжении двух первых десятилетий после Октября 1917 года рассуждения советских государствоведов сложились в цельную и даже интересно звучащую теорию Советов как особой формы государственной власти, присущей якобы именно диктатуре пролетариата. В то время как буржуазное государство основано на прогрессивной для своего времени, но теперь безнадежно устаревшей идее разделения властей, вещает эта теория, Советы представляют собой на всех уровнях единые органы пролетарской власти, одновременно законодательные и исполнительные. Даже местные Советы — это не муниципалитеты, а органы государственной власти, и все вместе Советы снизу доверху составляют единую систему из однородных звеньев разного масштаба. Такая система неизмеримо, якобы, демократичнее любого парламента с фарсом буржуазных выборов, она олицетворяет подлинный прогресс.

Едва эти пламенные слова успели затвердеть в устоявшуюся теорию, как в СССР была принята Конституция 1936 года. Сталинская Конституция победившего социализма, как она именовалась, жирной чертой перечеркнула рассуждения теоретиков. Пресловутое единство системы было разорвано на несколько частей: на высшие и на местные органы государственной власти и на такие же органы государственного управления. Местные органы — Советы и их исполкомы — оказались обычными муниципалитетами, «высшие органы государственной власти» — Верховные Советы — законодательными (точнее — законопубликующими), а «высшие органы государственного управления» — Советы Министров — исполнительными органами.

Верховные Советы стали горделиво именоваться «советскими парламентами», хотя, правда, названия такого ничем не заслужили. Сделано это было несмотря на то, что Ленин громогласно издевался над «парламентским кретинизмом» и слово «парламент» было в СССР долгое время термином уничижительным.

Парламентский маскарад пошел еще дальше. Отсутствие на выборах каких‑либо партий, кроме правящей, пытались замаскировать термином «блок коммунистов и беспартийных». Предполагается, что этот неизвестно кем и когда образуемый блок и выдвигает кандидатов — в странной пропорции, обратной численному соотношению участников блока.