Предсказание

Сидя двумя этажами ниже улиц, по которым бродили злые люди, и окруженные пропитанной злом землей Сноу-Виллидж, мы наблюдали, как Носач, Кучерявый и безымянный маньяк раскладывают брикеты взрывчатки и подсоединяют детонаторы с таймерами к зарядам.

Вы можете подумать, что ужас, который мы испытывали, нарастал с каждой минутой. Так вот, на основе собственного опыта я могу утверждать: если ужас достигает пика, долгое время его выдерживать нет никакой возможности.

Если чудовищную беду можно назвать болезнью, ужас — ее симптом. Как и любой симптом, он не может постоянно проявляться одинаково, то есть проявление его то усиливается, то ослабевает. Скажем, при гриппе человек не блюет целый день и его не несет от рассвета до заката.

Это, возможно, тошнотворная аналогия, но очень даже образная и понятная. Я могу только порадоваться тому, что она не пришла мне в голову, когда я сидел, прикованный к Лорри. Мне так хотелось вновь наладить с ней отношения и положить конец этому давящему молчанию, что я бы, конечно, озвучил эту аналогию лишь для того, чтобы хоть что-то сказать.

Но вскоре выяснилось, что Лорри не из тех, кто долго дуется и копит в себе злобу. Не прошло и двух минут, как она заговорила, а мы вновь стали друзьями и заговорщиками.

— Кучерявый — слабое звено, — шепнула она.

Я полюбил хрипотцу в ее голосе, но мне так хотелось, чтобы она сказала что-нибудь дельное.

В этот самый момент Кучерявый закреплял пластиковую взрывчатку у основания колонны, поддерживающей потолок. С пластитом он обращался так же непринужденно, как ребенок — с пластилином.

— Мне он не кажется слабым звеном, но ты, возможно, права, — я хотел избежать очередной конфронтации.

— Поверь мне, он — слабое звено.

Работая со взрывчаткой обеими руками, Кучерявый держал детонатор во рту.

— Ты знаешь, почему он — слабое звено? — не унималась Лорри.

— Мне не терпится услышать.

— Я ему нравлюсь.

Я досчитал до пяти, прежде чем ответить, для того чтобы по интонациям моего голоса она не подумала, будто я с ней спорю.

— Он хочет тебя убить.

— До того.

— Что до того?

— До того, как он спросил этого улыбчивого красавчика, сможет ли он меня убить, он совершенно ясно выразил романтический интерес.

На этот раз я досчитал до семи.

— Насколько я помню, — опять же я надеялся, что говорю лишенным эмоций голосом, — он хотел тебя изнасиловать.

— Кого не находят привлекательной, не насилуют.

— Как раз насилуют. Такое случается постоянно.

— Может, ты бы и изнасиловал, — ответила она, — но не большинство мужчин.

— Изнасилование — это не секс, — объяснил я. — Власть.

Она хмуро глянула на меня.

— Почему тебе так трудно поверить, что Кучерявый находит меня милашкой?

Я смог ответить, лишь досчитав до десяти.

— Ты — милашка. Ты даже больше чем милашка. Ты — потрясающе красивая женщина. Но Кучерявый не из тех, кто способен влюбиться.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Кучерявый может только ненавидеть.

— Нет, я про другое.

— В смысле?

— Милашка, больше чем милашка, потрясающе красивая женщина.

— Ты — самая ослепительная красавица, с какой мне доводилось встретиться. Но ты должна…

— Это так приятно. Но я не в восторге от своей внешности, хотя комплименты мне нравятся, как и любой другой девушке. Тем не менее я предпочитаю правду. К примеру, знаю, что мой нос далек от идеала.

Носач появился из соседней комнаты, склонился над груженной взрывчаткой ручной тележкой, напоминая тролля, раздумывающего над тем, достаточно ли шалфея и масла в ребенке, который в этот самый момент запекается в духовке.

С зажатым в зубах детонатором, Кучерявый высморкался в руку, потом вытер ее о рукав. Маньяк подготавливал последние детонаторы. Заметив, что я смотрю на него, помахал рукой.

— У меня заостренный нос.

— Хорошо, может, и заостренный, — согласился я, не желая с ней спорить, — но он заострен идеально.

— И у меня проблема с зубами.

Мне ужасно хотелось схватить ее восхитительно полные губки, раздвинуть их, внимательно один за другим изучить все зубы, словно у скаковой лошади, а потом заявить, что никаких изъянов нет.

Вместо этого я улыбнулся и ответил спокойным голосом:

— С твоими зубами все в порядке. Они белые и ровные, безупречные, как жемчужины.

— В этом все и дело. Они не выглядят настоящими. Люди думают, что у меня вставные зубы.

— Никому в голову не может прийти мысль, что у такой молодой женщины могут быть вставные зубы.

— Шилсон Строуберри.

Как я ни напрягал свои мозги, не мог понять, о ком она говорит.

— Кто такая Шилсон Строуберри?

— Моя подруга, моего возраста, организует прыгательные туры.

— Прыгательные туры?

— Собирает группы тех, кто хочет прыгнуть с моста или откуда-нибудь еще, и возит их по миру.

— Я и представить себе не мог, что можно заработать на жизнь прыгательными турами.

— Дела у нее идут очень хорошо, — заверила меня Лорри. — Только мне не хочется думать, во что со всеми этими прыжками превратятся через десять лет ее груди.

Я не нашелся, что на это и сказать. Гордился тем, что мне удалось так долго поддерживать разговор, несмотря на его неожиданные повороты. И решил, что заслужил короткую передышку.