Предсказание

Энни и Люси делили комнату, которая находилась напротив нашей спальни. Энни нравилось желтое, Люси — розовое. Вот мы и разрисовали комнату в два цвета, с разделительной линией посередине.

Уже превратившись в сорванца, Энни пренебрежительно называла половину комнаты Люси «девчачьей». Еще не овладев мастерством сарказма, Люси называла половину комнаты Энни «глупым лимоном».

Обе девочки верили, что в их стенном шкафу живет чудовище.

Согласно Люси, у этого чудовища было много волос и большие зубы. Она говорила, что чудовище пожирает детей, а потом их выблевывает. Люси боялась, что ее сожрут, но еще больше боялась, что ее выблюют.

В свои двадцать восемь месяцев она ставила во главу угла чистоту и порядок, хотя большинство малышей ее возраста даже не понимали, а что это такое. На ее половине комнаты все вещи лежали на положенных им местах. Когда я застилал ее кровать, она всегда была рядом, расправляла складки на покрывале.

Мы решили, что Люси станет или блестящим математиком, или известным на весь мир архитектором, или объектом пристального внимания психологов, изучающих феномен абсолютного неприятия беспорядка.

Если Люси обожала порядок, то Энни души не чаяла в беспорядке. Когда я застилал ее кровать, она следовала за мной, сминая ее, чтобы придать более естественный вид.

Согласно Энни, чудовище в шкафу было чешуйчатым, со множеством мелких зубов, красными глазами и выкрашенными в синий цвет когтями. Ее чудовище, как и монстр Люси, ело детей, но не глотая целиком, а пережевывая кусочек за кусочком.

Хотя мы заверяли девочек, что никаких чудовищ в стенном шкафу нет и быть не может, все родители знают, что такие заверения никакого эффекта не дают.

Лорри на компьютере написала специальное объявление, раскрасила в черно-красные цвета, отпечатала на принтере и закрепила его на обратной стороне дверцы шкафа: «ЧУДОВИЩА, ВНИМАНИЕ! ВАМ НЕ РАЗРЕШЕНО ВХОДИТЬ В ЭТУ СПАЛЬНЮ! ЕСЛИ ВЫ ВОЙДЕТЕ ЧЕРЕЗ ЩЕЛОЧКУ В ПОЛУ СТЕННОГО ШКАФА, ТО ДОЛЖНЫ НЕМЕДЛЕННО ВЫЙТИ ТЕМ ЖЕ ПУТЕМ! ТАКИМ, КАК ВЫ, ВХОД В НАШ ДОМ ЗАПРЕЩЕН».

Объявление это на какое-то время успокоило девочек. Но иррациональные страхи, как известно, очень навязчивы.

И не только у детей. В нашем мире многими государствами правят безумцы, жаждущие заполучить атомное оружие, но великое множество людей боится избытка жира в потребляемых ими продуктах и одной десятимиллионной доли пестицидов в яблочном соке куда больше, чем попадания атомной бомбы в руки этих безумцев.

Чтобы еще больше успокоить девочек, мы поставили капитана Пушистика, плюшевого медвежонка в военной фуражке, на стул у двери стенного шкафа. Капитан служил часовым, который защищал их от чудовищ.

— Он всего лишь глупый медвежонок, — заявила Энни.

— Да. Глупый, — согласилась Люси.

— Он не испугает чудовищ, — продолжила Энни. — Они его съедят.

— Да, — кивнула Люси. — Сожрут, и их им вырвет.

— Наоборот, — заверила дочерей Лорри, — капитан очень умный, и многие поколения его предков сотни лет охраняли маленьких девочек. Чудовищам не удалось съесть ни одного ребенка, находившегося под их охраной.

— Ни одного? — в голосе Энни слышалось сомнение.

— Ни одного, — поддержал я жену.

— Может, кого-то съели, но медведи в этом не признаются, — стояла на своем Энни.

— Да, не признаются, — поддакнула Люси.

— Разве капитан Пушистик похож на лгуна? — спросила Лорри.

Энни внимательно всмотрелась в медвежонка.

— Нет. Но прабабушка Ровена тоже не похожа на лгунью, а дедушка говорит, что не знает ни одного человека, который бы умер, пукнув, как рассказывает она.

— Да, умер, пукнув, — ввернула Люси.

— Дедушка никогда не обвинял прабабушку в том, что она лжет. Он просто говорил, что она иногда склонна к преувеличениям.

— Капитан Пушистик не выглядит лгуном, и он не лгун, — твердо заявила Лорри, — поэтому вы должны перед ним извиниться.

Энни пожевала нижнюю губу.

— Извини, капитан Пушистик.

— Да. Извини, — последовала примеру сестры Люси.

Уложив девочек спать, мы не только оставляли включенным ночник в форме Винни-Пуха, но и снабдили каждую маленьким ручным фонариком. Всем известно, что луч света заставляет исчезнуть любое чудовище, как блюющее, так и жующее.

Прошло двенадцать месяцев, целый год, полный приятных воспоминаний, безо всякого ужаса.

Хотя три из пяти дат, перечисленных на оборотной стороне контрамарки, оставались в будущем, мы не могли предположить, что предстоящие испытания будут каким-то образом связаны с Конрадом Бизо. Благоразумие говорило, что мы должны сосредоточиться на угрозах, источник которых никак не связан ни с безумным клоуном, ни с его находящимся в тюрьме сыном.

С ночи моего рождения прошло двадцать восемь лет. Если Бизо еще не умер, его возраст приближался к шестидесяти годам. Он мог быть столь же безумным, что и очумевшая от беганья по лабиринту лабораторная крыса, но время должно было отразиться на нем, как отражалось на всех остальных. Ненависть его, как и ярость, наверняка пылали уже не столь ярким пламенем.

На исходе лета 2002 года я все больше склонялся к мысли, что новой встречи с Конрадом Бизо у меня не будет.