Предсказание

Было пять утра, легкий предрассветный туман стелился по земле, чуть выветриваясь к низинам, когда Митин двинулся в путь. На ногах были все те же кеды, рваные джинсы обтягивали похудевшие ноги. Шел до моста и школы под надсадную петушиную перекличку, после крайних домиков началась дорога, вязкая, наполненная в колеях водой, потом она побежала по мелколесью. Ноги Митина сразу же промокли, все глубже увязая в грязи. Приходилось отступать с дороги то вправо, то влево, делая большие обходы по лесу. Телеграфных столбов пока не было видно, дорога пошла круто вверх, стало много суше. Митин обрадовался первым брызгам солнца. Оно словно прострельнуло сквозь деревья, потом заблестело на стволах деревьев, в траве. Вот тут-то все и началось. Это был первый круг Дантова ада. Откуда-то, как серое облако, с земли вместе с солнцем поднялась комариная рать и кинулась на Митина. Как будто только и ждала его появления. Атака была столь сильна, что у Митина все потемнело в глазах, насекомые забились в волосы, уши, за воротник. Они трепыхались где-то в носу, в ресницах, от десятка одновременных укусов нестерпимо стало жечь лицо, шею. В воздухе стоял равномерный сильный гул, – казалось, где-то рядом урчит трактор. Стоило Митину остановиться, как мошкара тучей обволакивала его, беря в плен, высасывая кровь, затевая жуткую карусель. Никогда бы он не поверил, что невинные комарики могут представлять такую опасность! Митин побежал, почти не видя дороги. Это был дикий риск, ноги попадали мимо твердых уступов дороги, то и дело проваливаясь в топь. Единственное живое место на теле были ноги, озверелые твари не могли прокусить джинсы; кисти рук, шея, лицо уже горели, как сплошной ожог. Митин на ходу сорвал еловую ветку, пробовал обмахиваться, не прерывая бега трусцой. Когда кончился перевал и снова пошла та самая низина, о которой предупреждали ребята, комары не отстали. В низине береза почти вся сгнила на корню, деревья лежали или согнулись в три погибели, будто только что прошел ураган. Митин прыгал, выбирая кочки понадежнее, но вдруг с ходу провалился по пояс. Он быстро выбрался, понимая, что секунды промедления гибельны. Образ девочек из васильевских «Тихих зорь» стоял в глазах. Мелькнула мысль: неужто превозмог столько всего, такую часть пути одолел, и все это только для того, чтобы остаться в болоте по дороге на Болонь? В низине свист мошкары усилился вдвое. Таких низин впереди оказалось еще две. Прошло три часа, силы были на исходе, а конца пути не было видно. Одно спасение – телеграфные столбы. Значит, цивилизация. Ведь какие-то люди довели телеграфную линию в село Джуэн?

Вот где одиночество сказало свое веское слово.

Значит, хорошо одному, только когда руку протяни – и люди, когда одиночество – добровольный выбор. А если один, неоткуда ждать помощи, тогда все другое, тогда за человеческий голос отдашь все? И вдруг, совершенно неожиданно, липкая, холодная тоска по дому, друзьям, человеческому голосу охватила его. Аж внутри все заныло. Откуда-то подкрался и страх встречи со зверем. Тайга. А у него никакого оружия, ни ножа, ни топора. Незнакомое, страшное место, которое только и ждет, чтобы похоронить его здесь. Впервые закралась мысль – вернуться. Повернуть, сломя голову по знакомой уже дороге кинуться назад, к станции, к залу ожидания, к гудку подъехавшего поезда, который увезет тебя обратно к своим. Но собрал всю волю в кулак, думая: для чего тогда все? Для чего терпел, выбивался из сил, голодал и холодал, для чего сплошные ожоги от комаров, если не достиг цели? И с каким чувством вернется, если так и не смог сделать того, к чему стремился, что стало мечтой, наваждением, испытанием судьбы? И уже не столько желание увидеть Туф, добраться до заветного, сколько это предвидение последующего презрения к себе, недовольства собой, которое загрызет хуже комаров, подстегнуло и погнало Митина дальше. Вперед.

Совсем близко оно оказалось. Вот блеснуло что-то, потом еще раз, еще. Он прибавил ходу, взлетел на холм и увидел впереди, километрах в трех, озеро. Оно самое. Как шальной бросился Митин покрывать оставшиеся три километра, не ощущая толчков рюкзака по спине, хлюпанья насквозь промокших кед, нестерпимого зуда.

Он летел навстречу своей мечте, выстраданной и достигнутой. Он верил в себя, был счастлив без памяти, увидев, как оборвалась – будто на полуслове, не окончив фразы, – тайга, расступившись перед водным пространством, перед неземной красотой водоема и острова посредине его. Митин бросился на холодную сырую землю около Болони, катался и кричал во всю глотку, он ощущал себя путником, высадившимся на необитаемом острове, истратившим остатки еды в море и уже не надеявшимся достигнуть берега. Так, наверное, кричит человек, увидев приближение спасительной земли или шлюпки.