Предсказание

Когда мы пересекали перекрёсток, трое смеющихся подростков на углу, все в чёрных перчатках, дружно показали нам выставленный вверх средний палец. Один бросил снежок, который ударился в мою дверцу.

В квартале от больницы я все ещё размышлял о Панчинелло и волновался за Энни.

— Он даст задний ход.

— Даже не думай об этом.

— Потому что это четвёртый из моих ужасных дней.

— Ужаса нам в последнее время и так хватает.

— Это не тот ужас. Самое ужасное впереди. Так должно быть, если судить по прошлому.

— Помни о силе негативного мышления, — предупредила она меня.

Корочка льда начала нарастать на «дворниках», которые теперь скребли по лобовому стеклу.

По календарю назавтра был День благодарения. По погоде казалось, что на дворе январь. По настроению — Хэллоуин.

Глава 62

Капитан Пушистик, храбрый плюшевый медвежонок, не позволяющий чудовищам по ночам вылезать из стенного шкафа и пожирать детей, делил больничную кровать с Энни. Пожалуй, это задание было самым трудным за всю его карьеру.

Когда мы приехали, наша дочь спала. Всегда усталая, она много спала в эти дни. Слишком много.

Хотя Энни понятия не имела, на какой тонкой ниточке висела жизнь её матери одиннадцатью месяцами раньше, историю кулона-камеи она знала: он пережил пожар и висел на шее матери, когда та лежала в палате интенсивной терапии, она попросила кулон. И теперь он висел на её шее.

Моя прекрасная маленькая Энни превратилась в её тень, с серой кожей, хрупкими волосами. Глаза прятались в чёрных кругах, губы побелели. Выглядела она как крошечная старая птичка.

Ни журналы, ни телевизор, ни вид из окна меня не интересовали. Я не мог оторвать глаз от дочки, мысленным взглядом видел, какой она была и снова могла стать.

Мне не хотелось отворачиваться от неё или покидать палату, из страха, что по возвращении мне уже не удастся посмотреть на Энни, только на её фотографии.

Её несгибаемая душа, мужество, с которым она переносила болезнь и боль, поддерживали меня. Но мне требовалось нечто большее, чем поддержка. Я хотел увидеть её поправившейся, весёлой, полной жизни. Хотел увидеть моего маленького сорванца.

Мои родители научили меня не просить у Бога каких-либо благ или привилегий. Наставить на путь истинный — да. Дать силы поступить правильно, тоже. Но не выигрышный лотерейный билет, не любовь, здоровье или счастье. Молитва — это не список «Дай мне». Бог — не Санта-Клаус.

И ещё они объяснили мне, полагаю, не дожидаясь моих вопросов, что нам дадено все необходимое. Мы должны иметь ум и мудрость, чтобы понять, какие силы и средства есть в нашем распоряжении, и мужество делать то, что должны.

В данной ситуации мы, похоже, сделали всё, что могли. И если бы её судьба была в руках Бога, мне бы, наверное, было спокойнее. Но её судьба, похоже, находилась в руках Панчинелло Бизо, и озабоченность не отпускала меня, кружила голову, жгла желудок, болью отзывалась в суставах.

Вот я и молил Бога оставить мне моего сорванца, просил Его убедить Панчинелло довести нашу сделку до конца, пусть даже веря, что я готов совершить дурной поступок, убить Виргильо Вивасементе.

Как будто Богу требовался калькулятор, чтобы рассчитать, чего больше в моих мотивах — добра или зла.

Пока я сидел рядом с Энни, обездвиженный тревогой, Лорри наполняла реальным содержанием нашу бумажную договорённость с Панчинелло. Звонила куда следовало, координировала действия больницы и тюремной администрации.

Когда Энни просыпалась, мы говорили о многом, о капусте и королях, о поездке в Диснейленд и на Гавайи, о катании на лыжах и выпечке, но не касались того, что происходило здесь и теперь, не заикались о том, что произойдёт, если…

Её лобик согрелся, но пальцы оставались ледяными. А запястья стали такими хрупкими, что, казалось, переломятся, если она оторвёт руку от одеяла.

Философы и теологи потратили столетия, обсуждая существование и природу ада, но я, сидя в больнице, знал, что ад существует, и мог подробно его описать. Ад — это потерявшийся ребёнок и страх, что найти его уже не удастся.

Чиновники, что больничные, что тюремные, во всём шли нам навстречу. Во второй половине дня Панчинелло Бизо уже привезли в больницу, в наручниках и ножных кандалах, в сопровождении двух вооружённых охранников. Я его не видел, мне лишь сказали, что он в больнице.

После проведения анализов стало ясно, что почка Бизо подойдёт Энни.

Операцию назначили на шесть утра.

До полуночи этого ужасного дня оставалось ещё несколько часов. Панчинелло мог передумать… или сбежать.

В половине девятого вечера отец позвонил из Сноу-Виллидж, чтобы сказать, что предсказание дедушки Джозефа исполнилось, только совсем не так, как мы ожидали. Бабушка Ровена прилегла поспать перед обедом и не проснулась, уйдя в мир иной в возрасте восьмидесяти шести лет.

Лорри против моей воли увела меня в коридор, чтобы Энни не услышала эту печальную весть.

Какое-то время я посидел на стуле в пустой палате, чтобы Энни не увидела моих слез и не подумала, что я оплакиваю её.