Предсказание

В том сентябре я работал точно так же, как он, поскольку уже два года был учеником пекаря на том же курорте. Семья Ток верит в протекцию родне.

Папа говорит, что никакая это не семейственность, когда у тебя есть настоящий талант. Если дать мне хорошую духовку, я могу составить достойную конкуренцию кому угодно.

И действительно, на кухне от моей неуклюжести не остаётся и следа. Когда дело доходит до выпечки, я Джин Келли[11], я — Фред Астер[12], я — само изящество.

После нашего обеда отцу предстояло идти на работу, мне — нет. Готовясь к первому из пяти ужасных дней, предсказанных дедушкой Джозефом, я взял недельный отпуск.

Начали мы с ачмы, грузинского блюда, — тончайших слоёв теста, которые перемежались со слоями сыра и масла, с золотистой корочкой поверху.

В то время я ещё жил с родителями, поэтому отец и сказал:

— Тебе следует оставаться дома с полуночи до полуночи. Не высовывайся. Спи, читай, смотри телевизор.

— Тогда случится вот что, — встряла бабушка Ровена, — он упадёт с лестницы и сломает шею.

— Не пользуйся лестницей. — предложила мать, оставайся в своей комнате, сладенький. Еду я буду тебе приносить.

— Тогда, скорее всего, сгорит дом, — не сдавались Ровена.

— Нет, дом не сгорит, — возразил отец. — Электрическая проводка хорошая, плита новая, дымоходы в обоих каминах недавно прочистили, на крыше установлен громоотвод, а Джимми не играет со спичками.

В 1994-м Ровене исполнилось семьдесят семь лет, двадцать четыре года она прожила вдовой, так что отгоревала положенное. Женщиной она была хорошей, но уж больно упрямой. Её попросили взять на себя роль адвоката дьявола, и она упорно гнула своё.

— Если не будет пожара, то взорвётся газ.

— Ровена, — пытался урезонить её отец, — во всей истории Сноу-Виллидж не было случая, когда взрыв бытового газа уничтожал дом.

— Тогда на дом упадёт авиалайнер.

— Да, такое в наших местах случается раз в неделю, — вздохнул отец.

— Все всегда бывает впервые, — ответила Ровена.

— Если наш дом может стать первым, на который упадёт авиалайнер, то с той же вероятностью в соседнем доме могут поселиться вампиры. Однако, будь уверена, с завтрашнего дня я не начну носить на шее чесночное ожерелье.

— Если не авиалайнер, то самолёт «Федерал экспресс»[13], набитый посылками.

Отец вытаращился на неё, покачал головой:

— «Федерал экспресс»!

Мать сошла нужным вмешаться:

— Мама хочет сказать, если судьба заготовила для нашего сына какую-то пакость, ему от неё не укрыться. Судьба есть судьба. Она его найдёт.

— Может, самолёт «Юнайтед парсел сервис»[14].

За тарелками дымящегося супа-пюре из цветной капусты и белой фасоли с эстрагоном мы решили, что оптимальный для меня вариант — провести завтрашний день точно так же, как любой нерабочий день, разве что проявлять во всём большую осторожность.

— С другой стороны, — указала бабушка Ровена, — именно осторожность может привести его к смерти.

— Что ты такое говоришь, Ровена? Как осторожность может привести к смерти? — удивился отец.

Бабушка отправила в рот ложку супа, чмокнула губами, чего никогда не делала до того, как ей не стукнуло семьдесят пять, зато потом чмокала часто и с удовольствием.

На полпути от семидесяти к восьмидесяти годам она решила, что своим долголетием заработала право не отказывать себе в маленьких жизненных удовольствиях. Поэтому чмокала губами, шумно высмаркивалась (за столом — никогда) и после каждого блюда клала ложку и/или вилку на тарелку рабочим концом к краю, тогда как её мать, знаток этикета, учила Ровену, что, поев, ложку и/или вилку нужно оставить на тарелке рукояткой к краю.

Ровена чмокнула губами вторично и объяснила, каким образом осторожность может быть опасной:

— Предположим, что Джимми нужно перейти улицу, но он опасается, что может угодить под автобус…

— Или под мусоровозку, — вставила мама. — Такие большие грузовики на наших узких улицах. Если откажут тормоза, что их остановит? Конечно же, они въедут прямо в дом.

— Автобус, мусоровозка, даже разогнавшийся катафалк, — покивала Ровена.

— А с какой стати катафалку разгоняться? — полюбопытствовал отец.

— Разогнавшийся или нет, он остаётся катафалком, — ответила бабушка. — Разве это не ирония судьбы — угодить под колеса катафалка? Видит бог, у жизни совсем не те шутки, какие показывают по телевизору.

— Шутки жизни телезрители не поймут, — заметила мама. — Их способность воспринимать истинную иронию напрочь убил сериал «Она написала убийство».

— То, что проходит на ти-ви за шутку, на самом деле огрехи сценария, — поддакнул отец.

— Куда больше мусоровозок я боюсь огромных бетономешалок, которые на ходу перемешивают бетон. Мне всегда кажется, что вращающийся кузов внезапно сорвётся, покатится по улице и раздавит меня.

— Хорошо, — кивнула Ровена. — Значит, наш мальчик боится встречи с бетономешалкой.

— Не то чтобы боюсь, — поправил я бабушку, — остерегаюсь.

— Итак, он стоит на тротуаре, смотрит налево, потом направо, осторожничает, выжидает… и вот потому, что он стоит на тротуаре слишком долго, его сбивает падающий сейф.