Предсказание по таблетке

Надо сказать, что 11 «Б» — это мой класс. В нем я преподаю литературу и выполняю кураторские обязанности. Кураторами у нас в лицее называют классных руководителей. В наши задачи входят поездки, выступления, трудовая практика, родительские собрания и прочие внеклассные мероприятия. Реально это означает, что денно и нощно мы отвечаем за своих учеников, помогаем им не только в учебе, но и во многих жизненных вопросах. Подобные обязанности приводят меня «в полный восторг»: то, что не делают родители для своего единственного ребенка, я должна сделать для тридцати человек за четыре года!

В результате такой работы многие учителя, вложившие в своих «зайчиков» часть собственной души, к концу учебного года чувствуют себя совершенно разбитыми. В настоящий момент я уже подходила к этому рубежу, но всякий раз, глядя на знакомые лица, мое сердце сжималось, а в голове пульсировала лихорадочная мысль: «Скоро уйдут, уйдут, уйдут…»

Эта пульсация походила на стук колес поезда: «Тук-тук, уйдут; тук-тук, уйдут». В такие минуты я закрывала глаза. Мне виделась одна и та же картинка. По блестящим рельсам несется поезд, в котором много-много красивых вагонов. В каждом из вагонов — около тридцати детей и один взрослый. Поезд мчится вперед. За окнами проносятся леса, поля, города, мосты. В вагонах кипит бурная и веселая жизнь, всем хорошо и комфортно. В какой-то момент поезд начинает замедлять движение, и его обитатели, чувствуя приближающуюся остановку, невольно настораживаются. Смех становится тише, разговоров — меньше. Наконец, поезд останавливается, и пара-тройка вагонов пустеет. Выпускники выходят на перрон, раздается гудок, оставшиеся вытирают слезы и долго смотрят вслед уходящему поезду. Они понимают: он увозит их детство.

«Тук-тук, вперед, — начинают выстукивать колеса поезда, — тук-тук, ушли!» Некоторое время в вагонах царит тишина, но вот уже новая остановка, и в поезд входят другие ребята. Начинаются иные разговоры. То там, то здесь вновь раздается смех, и жизнь в поезде налаживается. И так из года в год. Дети постоянно меняются, а мы, взрослые, остаемся. Кажется, что учителя — вечные пленники этого поезда. Кажется, что мы ему служим. У нас нет личной жизни, нет постоянного общения с взрослым миром. Наша задача — особая: мы сопровождаем детей в будущее.

Вот и сегодня, посмотрев на 11 «Б» класс, я услышала в ушах стук и крепко зажмурила глаза. Простояв так несколько минут, я почувствовала теплое дыхание возле своего уха.

— Маргарита Владимировна-а-а?

Я вздрогнула. Тридцать пар глаз смотрели на меня и ждали.

«Ждали? Чего же они ждали?» — спросите вы меня.

Когда я войду в реальную жизнь.

«Вы же учитель! Должны, голубушка, держать себя в руках!»

Верно. Со стороны все это выглядит ужасно нелепо. Учитель стоит перед классом с зажмуренными глазами и мелко вздрагивает.

«Да, зрелище еще то! Так и хочется пригласить в класс директора».

«А вот этого делать не надо! — быстро реагирую я. — Директор — это чиновник, поэтому ничего не поймет!»

«А кто же поймет?»

«Мои ребята, — шепотом отвечаю я и смотрю на обращенные ко мне лица. — Они знают, что время от времени я уношусь в свои фантазии и начинаю разговаривать сама с собой».

«Это не лицей, а дурдом какой-то!»

— Маргарита Владимировна-а-а? — слышу я опять густой баритон. — Все тип-топ?

— Тип-топ, — говорю я и улыбаюсь высокому парню, стоящему прямо предо мной. — Я уже с вами. Спасибо, Петя!

— «Мои мысли — мои скакуны!» — громко говорит Петя.

— Это цитата?

— Это строчка из песни Газманова, — кричит мне Пуся.

На ее пухлых щечках две маленькие ямочки весело подпрыгивают вверх.

— Хорошая строчка! «Мои мысли — мои скакуны». Это как раз про меня!

Ребята смеются и переводят внимание друг на друга. Они начинают вести разговорчики-междусобойчики и на время обо мне забывают.

— Пожалуй, начнем! — говорю я.

Ребята замолкают. Я делаю паузу и иду между рядами. Опытные учителя, как и хорошие актеры, умеют выдержать паузу, после которой, как правило, внимание детей собирается в нужный фокус.

— Начнем с того, что коротко вспомним о судьбе главных героев воображаемого сочинения.

Я останавливаюсь возле доски и, вытянувшись в струнку, становлюсь как бы выше ростом. Мои ноги в туфлях на высоком каблуке напрягаются, и я чувствую себя словно в ожидании старта.

— Пожалуй, я начну, — раздается голос Саши Гламурова.

— Поехали! — отвечаю я и отхожу к двери.

Стоять сейчас рядом с Шуриком — значит нарушить правила игры. Теперь центром внимания должен быть только он. Откинув назад длинные волосы, Шурик погасил улыбку, обычно не сходившую с его лица, и начал: