Предсказания китайского печенья

– Может у нас получиться съездить в Ленинград? – рукой я поправила его всегда идеальную, но сейчас взлохмаченную стрижку.

– Поедем завтра же! – он ожег мою щеку горячим дыханием.

– Нет, дай мне день на подготовку. Тебе тоже надо кое-кого поставить в известность, – моя рука легла на его загорелое плечо.

– Какая ты у меня умница! Я не дождусь, когда мы сядем в самолет, – он возбуждался от моих прикосновений, и дыхание его становилось не только горячим, но и прерывистым.

– Нет, милый, мы поедем на поезде, – своим перламутровым ноготком я подразнила его сосок.

– Это долго! – нетерпеливо проговорил он и обхватил меня руками.

– Слушай… – я зашептала Анри на ухо, -…поезд отправляется в полночь, мы купим билеты в спальный вагон, всю ночь мы будем заниматься любовью, а утром уже будем в Ленинграде. Как тебе такой план?

Театр мимики и жеста. Что бы Анри понял меня, я показала это на пальцах "чух, чух, чух…" Анри обладал хорошо развитым воображением и мое обещание, в поезде всю ночь заниматься любовью, он тут же начал претворять в жизнь. Мне очень нравилось, как его глаза загорались страстью, на лице появлялась медово-хитрая улыбка, тело становилось гуттаперчевым, как будто состоящее из одних, оплетающих меня как лианы, рук и ног. После того, как я ощутила себя невесомой частичкой взорванной и рассыпавшейся гроздьями фейерверка Вселенной, дивное удовольствие наблюдать за тем, как он, приближаясь к пику наслаждения, меняется, пропадает сосредоточенность, и лицо его приобретает детско-беспомощное выражение.

Буквально через секунду он снова станет прекрасным иноземцем, волею судеб оказавшимся в далекой Московии, попавшим в плен серых глаз и наслаждающимся своим негаданным счастьем. Для меня же, было бы счастьем сейчас просто уснуть, обнимая друг друга. Просто вместе спать.

Глава четвертая

Сборы в дорогу внесли оживление в серую, как она выражается, Аллочкину жизнь.

– Завидую тебе, подруга. С любимым я полетела бы в Питер как на крыльях. Только вот, не зовет меня никуда, зануда Мишель. Уж, не в тебя ли он влюблен? Вел себя как ревнивый муж, все интересовался: какие чувства ты испытываешь к Анри? Это отравило мои романтические свидания. Меня не оставляло чувство, что он пригласил меня только за тем, что бы я рассказала все новости о вас. Ну, я и расстаралась – любит страшно, от любви иссохла вся, волосы поредели, того гляди и зубы выпадут.

– Это что, правда? – в глубине души я чувствовала, что Мишель как-нибудь напомнит мне о том, что я предпочла ему Анри.

– А ты как хотела, оба кавалера и все тебе? Пусть думает, что ты превратилась в метелку. С Анрюшей каждый день виделся, сплетничал, чего ж меня допрашивает?

Сверяет показания, Анрюшке не верит, – категорично заявила Аллочка.

– Что ж ты мне раньше не рассказывала? – спросила я, встревоженная новостью.

– Думаешь приятно, когда твой кавалер отдает предпочтение другой? – начала она обиженно, но потом, опомнившись, сказала. – Да, ерунда все это, я с Мишелем время свободное провожу – подруга бросила, променяла на лягушонка.

– На лягушатника, – поправила я.

– Бог с ним, с Анрюшей, хороший парень. Надо признать, Мишель никогда на мою девичью честь не посягал, так что никаких заблуждений на этот счет не имею, – разглагольствовала о своем кавалере Аллочка. – На "Мерседесе" прокатиться, в ресторации отужинать, в киношку сходить, мне и ладно. Лучше вот что скажи, долго ты будешь Анрюшке свои песни комсомольские петь, о том, что вся жизнь впереди или уже…?

– Рано еще… – не сдавалась я, твердо решив придерживаться выбранной мною версии.

– Парторгу расскажешь. ЭТО в нашей жизни никогда не рано, а вот поздно вполне может быть. Смотри-ка, какие по Москве хохлушки рыскают – кровь с молоком, на все готовы ради московской прописки, а уж о прынце заморском и речи не идет.

– Не волнуйся, я обещала Анри ночь полную любви в скором поезде Красная стрела, по дороге из города-героя Москвы в город-герой Ленинград, – сказала я Аллочке полуправду.

– Золотко ты мое! Уж, мы-то тебя соберем в путь-дорогу, платья лучшие из собственного гардероба не пожалею! – взревела Аллочка, забыв, что носит одежду на два размера больше моего.

Чемодан, часом ранее, был взят взаймы у Ольги, чаще бывавшей за границей, чем сам Министр Иностранных Дел.

Открыв мой платяной шкаф, Аллочка хозяйским глазом оценила его содержимое.

– Атласное, к синим туфлям, – снимая платье с плечиков и бросая на кровать, распорядилась Аллочка.

– Пье-де-пуль напомнит ему Родину, – следом отправился костюм с "болеро".

– Брючный костюм для прогулок по городу…

– И, наконец, "Лебединое озеро"! – словно ожидая шквал оваций, провозгласила Аллочка.

– С ума сошла, – возразила я.

"Лебединое озеро" я сшила на празднование Нового 1987 года и больше никуда не надевала, по причине специального кроя и обилия прозрачной органзы по краю декольте и низу платья. "Ле6единым озером" прозвали его из-за черного цвета и еще потому, что в нем я выглядела как Одилия.