Предсказания китайского печенья

– Этого просто не может быть!

– В жизни все возможно, – сказала я. – Предлагаю, оставить все как есть. Мы будем жить вместе, без свадеб и клятв, мне вполне нравиться дизайн нашей спальни и без надгробных памятников.

– Уходишь от ответственности, – Андрей резко оборвал мои "предложения". – Оставляешь себе лазейку, мол, клятв не давала, я тебе никто и ты мне никто…

Хватит! И даже не спорь и не выдумывай оправданий! Или мы друг для друга все… или ничего! Выбирай!

– Прошу тебя, прислушайся ко мне, не руби с плеча, Андрюшенька… – я вложила в эти слова все убеждение, на которое была способна в этот момент.

Андрей протянул мне правую руку, левую положил на сердце.

– Берешь? – спросил он.

Он смотрел мне прямо в глаза и ждал. Я икнула, судорожно глотнула воздух, словно перед тем, как нырнуть, мысленно попрощалась со своей свободой и взяла его руку.

Я почувствовала, как он облегченно вдохнул, на все это время он затаил дыхание, чтобы ни пропустить и малейшее сомнение в моих глазах. Распрямил плечи, будто скинул тяжелый груз. Я взяла его левую руку, до сих пор прижатую к области сердца:

– И эту я забираю тоже, мне она необходима.

Улыбка Андрея затмила все мои вздохи по свободной жизни. Нужна ли она мне, эта свобода? В конце концов, когда он будет уверен, что я никуда от него не денусь, он не будет ершиться, и маленький глоток свежего воздуха я сумею себе выцыганить.

Как говорит моя заклятая подруга Аллочка: "Ночная кукушка всех перекукует".

Эпилог 12.09.1991

Любовь. За свою жизнь человек испытывает это чувство не единожды, и, слава Богу!

Как непросто вызвать его, сохранить и достойно проститься с ним, если судьбе будет угодно разлучить возлюбленных. Я безумно благодарна Андрею, что он не дал мне замкнуться и скатиться к вечному плачу о своей искалеченной любви. О своем Тиле. Я люблю Андрея зрелою, осознанною любовью, без всяких выгод и корыстей, без хитроумных планов и затей.

На нашей свадьбе было весело и шумно. Янкевич был приглашен тамадою и, безусловно, справился с этой ролью, я даже посоветовала ему зарабатывать этим на жизнь.

– Нуждаться не будешь, Борис Насонович!

– Я и так не нуждаюсь, тем более на кого я своих баб оставлю? Без меня кривая рождаемости на нашей фабричке поползет вниз, я, как патриот, не могу этого допустить. Короче, я решил устроить демографический взрыв на отдельно взятом предприятии. Опять же, являясь цветом нашего генофонда, я намереваюсь улучшить качества нации, – и, взяв меня за руку, наставительно, что бы я запомнила, сказал. – Россиянин будущего будет моим потомком, Неле!

– Россиянин будущего?! Не забывай Боренька, ты же все-таки еврей, – попыталась вразумить я зарвавшегося Бориса.

– Так я и говорю, улучшать буду. Будут проблемы по "этой" части, звони, – смеялся Янкевич, хлопая меня по спине, отчего сотрясались все белые цветы венка моей фаты, и я подумала, что они расстанутся со своими лепестками, если наш тамада еще раз пожелает нам "детишек побольше" и закрепит свои пожелания ободряющим хлопком.

Моя сестра Валерия привезла на нашу свадьбу своего приятеля и однокурсника Алексея, он на год старше Лерки, характер у него замечательно-неконфликтный, так что наша Лерка крутит им как хочет. Она оканчивает Ленинградский Университет, и маменька с папенькой не дождутся, когда Лерка вернется домой. За неимением объекта, о котором необходимо проявлять заботу, маменька является горячим поклонником пожеланий высказанных Янкевичем, и каждый день спрашивает меня по телефону, не станет ли она бабушкой. Папенька продолжает играть на своем басу и ему, взнузданному незанятой маменькой, приходится умереннее принимать горячительные напитки, недавно он жаловался мне, что творческий процесс без употребления "беленькой" становится менее продуктивным.

Наша бригада преподнесла нам прекрасный подарок, поездку в город влюбленных Венецию, где мы в полной мере ощутили разницу между Москвой перестроечного времени и старым, прекрасным и очень романтичным городом. Мы гуляли по узким улочкам, вдыхали тинный запах каналов, рассматривали потемневшие от воды стены дворцов и церквей, и, задернув шторы, до полного изнеможения занимались любовью в полумраке нашего номера в маленькой гостинице, выходящей окнами на мост Риальто. Во время нашей прогулки на гондоле вдоль Канале Гранде я произнесла слова, которые от меня так долго ждал мой муж, и которые вполне могут заменить все клятвы:

– Я самая счастливая женщина на свете! Я люблю тебя! Навсегда.

Зная цену моим словам и моему упорному характеру, мой супруг может быть уверен, что я никогда не устану и не пожалею сил на то, что бы сделать его таким же счастливым.