Предсказанная

Боли вопрос не причинил. Но ответить на него честно было почти невозможно. Слишком многое пришлось бы объяснять, а она и сама не понимала, почему так происходит. Нужно было заглянуть глубоко в себя, а Анна это умела очень плохо. Иногда, на грани сна и пробуждения, она могла впасть в подобие транса. Там думалось легко, а любые желания казались четкими и ясными. Сейчас же все мешало сосредоточиться. И не в последнюю очередь — нежелание проговаривать вслух то, что шарахалось по краю сознания. Можно было ошибиться, а потом убедить саму себя.

Ситуация вновь показалась Анне смешной и неправдоподобной. Сидеть непонятно где, в каком-то сказочном замке, на одной кровати с существом, появившимся на свет до нашей эры — и играть в вопросы и ответы. Все это годилось для сна или фильма, но как реальность — смущало. Ей казалось, что она мигнет или посильнее потрет глаза, и все кончится. Очнется в своем дворе или даже дома, на постели. И все растает без следа — и сказочный красавец напротив, и замок, и даже Вадим окажется только вымыслом, порождением подсознания. И через неделю все забудется — и горячие руки Флейтиста, и голос Софьи с едва уловимым акцентом, и запах сандала в воздухе. Не останется ничего. Только смутная тень тоски, да пара ярких картинок, уже лишенных смысла.

Может быть — к лучшему? В роли принцессы она чувствовала себя, как собака на заборе. И неудобно, и как слезть — неясно. Вот, заставила красавца-пакостника прыгать вокруг себя, хоть смейся, хоть плачь, но подействовали же сомнительные ее чары. Заинтересовался, спрашивает. Словно кто-то написал для Анны сценарий, в котором она могла получить все, чего так долго не хватало. Любовь, заботу, друзей, возможность чувствовать себя женщиной… Если это и вправду сон — пора обращаться к психологу. Следующий этап — возомнить себя заколдованной эльфийской королевой, изгнанной на Землю злыми врагами. Мечтать на сон грядущий о героях, ковриком стелющихся у ее ног.

Потом она вспомнила, что так и не ответила Серебряному.

— Я много лет жила одна. Знаешь, если даже случайные прикосновения вызывают зуд… если тошно подумать, что коснешься кого-то губами… одиночество кажется судьбой. Проклятие вот такое — никогда, ни с кем. И даже не ждешь никаких принцев на белом коне. Просто — кладут руку на плечо, пытаются поцеловать, и… почти обморок. Тошнит, плохо. А потом в одну ночь все меняется. Ты — другой. Тебя можно трогать. Ты не человек. А что ты… — Анна помялась, потом решила говорить начистоту. — Ты красивый, сам все знаешь. И от тебя не плохо. И хочется же… ну, есть Вадим, да. Он — мой, по-настоящему. Но есть и ты. Ты мне не нужен так. И все равно нужен. Законченное блядство, правда?

Серебряный плавно перетек по кровати, оказался головой у самых ее колен. «Ну вот», — подумала Анна. — «Теперь начнутся домогательства. А сама виновата, нечего было провоцировать». Но Гьял-лиэ только осторожно взял ее ладонь обеими руками.

— Нет, неправда, госпожа моя. Твоя жажда сродни моей — причина ее в неутоленном желании. И ты имеешь право быть собой. Делать ли — решать тебе, но чувствовать ты имеешь право. Только мертвые не чувствуют. И нельзя стыдиться чувств…

Владетель еще что-то хотел добавить, но вдруг осекся, прислушался, глядя в сторону и вниз.

— Госпожа моя, мы должны спуститься. Пожаловали хозяева, и Флейтист зовет нас. Прошу тебя, держись рядом со мной и не говори лишнего, и делай ничего.

— Не делай ничего, — поправила Анна окончательно впавшего в англицизмы Гьял-лиэ. Но он только отмахнулся, молча подал ей куртку и пошел рядом. Видимо, дело было действительно серьезным. Анна поежилась, чувствуя, как озноб пробирается от лопаток к груди, потом взяла Серебряного под руку. Так было надежнее. И еще — несмотря на современные туалеты, этот жест годился для старой доброй фэнтези. Дама под руку с рыцарем. То, что нужно.

ГЛАВА 2. НЕЗАДАЧЛИВЫЕ ХОЗЯЕВА

Вадим был готов увидеть кого угодно, хоть чудовище Ктулху из несколько лет назад прочитанной в поезде книги. Все, что он понял из рассказов и обрывков реплик обоих полуночников, наводило на простую идею: обитатели Безвременья своего облика не имеют. Да и все окружающее — тоже иллюзия, хоть об нее и можно разбить голову. Тщательно наведенная галлюцинация, видимо. Можно скатиться с оплавленного обрыва и убиться насмерть — но об мираж. Вадим вспоминал буддийскую концепцию мироздания, согласно которой весь зримый, ощущаемый, слышимый мир — лишь морок. Порождение несовершенного сознания.