Предсказанный муж

Спали мы с мужем на втором этаже. На первом располагались служебные помещения и небольшие комнаты для приёма не особо важных гостей. Услышав о таком распределении пространства, я удивилась. Гость — он в любом случае гость, какая может быть разница, важный ли не важный? Но вот сейчас, спускаясь вниз по широкой деревянной лестнице, уже накрученная болтушкой служанкой, я не была уверена в своих мыслях. Может, и в самом деле такое деление допустимо?

В одной из 'гостевых' комнат слышались голоса, причём женские, как будто мужчины либо отсутствовали в помещении, либо предпочитали отмалчиваться.

— Второе, — фыркнул за ухом знакомый голос. — Этих клуш не переспорить.

Диар, судя по тону, бы весел и доволен жизнью. Осталось понять, что он здесь забыл…

— Тебя, дурынду, охранять буду, — последовал ответ. — Ты ж у нас барышня нежная, чувственная, а мне наследник нужен, здоровый. Так что присмотрю пока.

Отлично. Теперь меня возвели в ранг нежных тургеневских барышень…

С такими мыслями я зашла в комнату. За небольшим журнальным столиком, накрытым для чая, сидели довольно полная женщина средних лет, высокая нескладная девушка, седой мужчина с морщинистым лицом и, собственно, мой муж. Ещё одно место, неподалёку от Димирия, оставалось свободным. Когда я вошла, разговор резко стих. Супруг повел здоровой рукой, как бы приглашая.

— Садись, милая. Познакомься с нашими соседями, четой Домских и их дочерью. Пока слуги накрывают на стол в обеденном зале, мы немного почаёвничаем.

Лучше всего я воспринимала информацию на слух, именно поэтому изначально общение с Эльзой было для меня полезней чтения книг по этикету. Сев за стол, я вспомнила, как приятельница однажды поведала о разных 'уровнях' общения в кругу аристократов. Если с тобой общаются официально, значит, ты чужой, но к тебе хот бы прислушиваются, если фамильярно, то значит, ты находишься в семейном кругу или в среде приятелей. Если же небрежно, как сейчас общался с гостями Димирий, не соблюдая этикета, не подбирая нужных слов, значит… Значит, тебя презирают или как минимум не уважают. На месте представителей семейства я бы задумалась над таким отношением. Но, видимо, у всей троицы выработался иммунитет к подобному обращению. Или же правы умные люди, уверяющие, что наглость — второе счастье.

Сев за столик, я вежливо кивнула гостям, примечая, что посуду прислуга выставила самую простую, ту, что не жалко будет разбить или 'потерять'.

— Поздравляю, граф, теперь и вас можно считать семейным человеком, — как-то кисло улыбнулся седой мужчина в старом, видавшем виды фраке, то ли продолжая разговор, то ли подбираясь к нужной теме.

— Благодарю, барон, — улыбка мужа была гораздо искренней. — Не скажу, что мне не нравится это звание.

Девушка, обряженная в платье явно на пару размеров меньше положенного, довольно потёртое и, судя по всему, не раз перешитое, следить за мимикой явно не умела: её недовольство произнесенной фразой было заметно всем.

— Вера, у вас чудесно платье, — попыталась состроить благожелательную улыбку полная женщина, стараясь как можно меньше привлекать внимание к лоснившимся локтям своей кофты. — Оно сшито по последней моде?

— Да, — кивнула я, — моя модистка следит за последними модными течениями при дворе князя.

Девушку перекосило ещё раз, то ли из-за упоминания модистки, которую она вряд ли могла себе позволить, то ли из-за желания блистать при дворе вместо какой-то там непонятной жены.

Появившийся в дверях комнаты мажордом объявил о накрытом столе в обеденном зале. Так и не притронувшись к чаю и сладостям, гости встали и поспешно перешли в другую комнату.

На накрахмаленной белоснежной скатерти были выставлены два вида супов, три вида салатов, жареное мясо, овощи, вино и сок. В общем, обычный обед средней руки — завтракали мы блюдами попроще. Бедно одетое семейство некоторое время жевало молча, потом, видимо, насытившись, барон начал откинулся на спинку стула, завёл разговор о погоде, как будто между делом заметил, что осенний воздух невероятно бодрит и дух, и тело.

— Именно поэтому мы решили сегодня немного прогуляться, — благодушно сообщил мужчина.

Позади меня раздалось фырканье.

— Врёт и не краснеет. Они на днях последнего слугу, кучера, рассчитали, теперь долго бодриться будут.

Диар говорил язвительно и почему-то напряженно.

— До нас в этой глуши совсем не доходят новости, — вздохнула баронесса, — Вера, вы очень молодо выглядите. Вам, наверное, и двадцати нет?

Позади меня что-то прошипел на непонятном языке Диар. Впрочем, я, предупрежденная о возрастных ограничениях Диной, спокойно восприняла эту шпильку и честно ответила:

— Скоро двадцать шесть исполнится.

Лица всей троицы вытянулись. Барон, придя в себя быстрее остальных, забросал Димирия вопросами о последних новостях. В разговор втянули и баронессу, которую, как я смогла узнать из реплик гостей, звали Ликария. Её муж носил имя Норина. А вот их молчаливая дочь, частенько кидавшая на меня недовольные взгляды, осталась безымянной.