Предсмертное желание, или Поворот судьбы

— Между прочим, мы попали сюда по твоей вине. Это ты скулить начала: «больно, больно!» Могла бы и потерпеть. Ни черта бы с тобой не случилось. Он ведь тоже не дурак, не стал бы тебе посреди дачного поселка руки ломать. Из-за тебя мне пришлось и пистолет отдать. Не отдавала бы, так мы уже давно пили бы дома шампанское, а не сидели в этой дыре.

Моему возмущению не было предела. Я испытала такую сумасшедшую боль, я столько выстрадала… я чуть было сознание не потеряла… Я почувствовала, что еще немного, и я могу сорваться, перейти на крик.

— Давай не будем говорить, по чьей вине мы тут оказались. Лучше подумаем, как отсюда выбраться, — мирно проговорила я, взяв себя в руки.

Подруга тяжело вздохнула.

— Ты же телохранитель.

— И что?

— Должна уметь выбраться из любого помещения.

— Но я все-таки женщина — Мила замолчала, а я вдруг почувствовала, что мы обязательно отсюда выберемся. Потому что мы умеем бороться за жизнь. Потому что мы знаем ей настоящую цену… Бывало и пострашнее. Совсем недавно над нами висела угроза смерти, я даже чувствовала ее дыхание… Оно какое-то особенное, и даже нежное… Странно — нежное дыхание смерти… Я решительно затрясла головой, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Все это в прошлом, чтобы жить, надо действовать. Я поправила свой парик, подошла к двери и попробовала ее толкнуть.

— Можешь не стараться, — грустно заметила Мила. — Нас закрыли на ключ.

— Но ведь нельзя же сидеть просто так, нужно хоть что-нибудь предпринять!

— Ума не приложу, что тут можно предпринять…

— Предлагаешь сидеть сложа руки?

— Ты лучше подумай, что будет, если эти двое найдут яму, которую мы выкопали, да еще их лопатой.

— Думай не думай, — все равно. Не могу же я выйти из этой кладовки и закопать эту яму.

— Тогда подумай о том, что начальник этих недоумков может быть в тысячу раз башковитее их. Они даже не потрудились тебя обыскать.

— А что меня обыскивать-то… У меня оружия нет.

— У тебя есть листок со схемой дачи. Если этот листок найдут, то и дураку будет понятно, что мы с тобой на эту проклятую дачу не за дармовыми яблоками пришли.

— Ой, я об этом совсем не подумала!

Достав из кармана листок, я стала рвать его на мелкие кусочки.

— Можешь эти клочки съесть, надежнее будет, — посоветовала подруга.

— У меня желудок может засориться, — возразила я. — Я их очень мелко порвала, не прочтут. Господи, и как я сразу об этом листке не вспомнила…

Расправившись с листком, я почувствовала, что больше не могу сидеть на месте. Это вообще было не в моих правилах — пребывать в неведении и не знать, что будет дальше. Я стала метаться по кладовке, как бешеный зверь, и стучать ногой по грязным стенам.

— Что тебе не сидится! — донесся до меня раздраженный голос подруги.

— Не могу просто так сидеть. Меня то в холод, то в жар бросает. Даже голова под париком вспотела.

— Тогда сними этом парик к чертовой матери! Сейчас он тебе меньше всего нужен.

— Как это я без парика, если у меня еще волосы не отросли?! Это все равно, что загорать без лифчика на пляже.

— Скажешь тоже, — отмахнулась подруга.

Я снова ударила ногой в стену и почувствовала, что провалилась в какое-то пространство. Не удержав равновесие, я грохнулась на пол.

— Тебя что, уже ноги не держат?

— Держат, только тут стена не совсем в порядке, тут есть какой-то ход.

Потерев ушибленную коленку, я поднялась истала ощупывать стену. В стене оказалась небольшая дверца. Видимо, махая ногами, я нечаянно открыла ее.

— Милка, я открыла какую-то дверцу, — задыхаясь, проговорила я.

— Какую еще дверцу?

— Хорош сидеть, вставай, вместе посмотрим. Ты же у нас дерешься, как Рембо, значит, и впереди должна идти ты.

— Нашла крайнюю, — проворчала подруга, но все же поднялась и подошла к открытой двери.

— Прямо чертовщина какая-то. Не нравится мне все это…

Она тяжело задышала и ухватилась за мою руку.

— А мне даже очень нравится. Может, черезэту дверь мы и выберемся.

— А вдруг там тупик?

— Ну хотя бы попробовать надо!

Как я и предполагала, бесстрашная Мила полезла первой. Дверца была не больше окошка, поэтому лезть приходилось на четвереньках, согнувшись в три погибели. Мы очутились во второй темной комнате.

— Был бы у нас фонарик… — прошептала я.

— У нас бы не только фонарик был, но и пистолет, если бы ты себя нормально вела, — сердито отозвалась подруга. — Не дом, а какой-то склеп. С виду нормальная дачка, вполне рабоче-крестьянская… А внутри сплошные лабиринты.

Я медленно шла рядом с Милой, не выпуская ее руку из своей, и чувствовала, как сжимается мое сердце.

— Тебе страшно? — подавляя собственный страх, спросила я.

— Конечно. Ты думаешь, мне никогда не бывает страшно?

— Не знаю… У тебя такая работа…

— Это не играет никакой роли. Любому бывает страшно. У меня вообще психика расшатана. Я почти каждый день под пулями. Рискую своей жизнью ради совершенно чужого человека, который иногда так из себя выведет, что хочется заехать ему в ухо.

— Я думала, ты вообще ничего не боишься.

— Я мышей боюсь и крыс тоже. Сердцем чувствую, что их здесь полно. Повсюду скрежет слышится.