Представление себя другим в повседневной жизни

Иногда, когда задаются вопросом, правдиво или лживо насаждаемое впечатление, в действительности хотят спросить, уполномочен или нет исполнитель давать обсуждаемое представление, то есть фактическое исполнение само по себе не является здесь главным объектом нашего интереса. Когда кто-то открывает для себя, что его партнер, с кем у него были общие дела, обманщик и отъявленный мошенник, то тем самым он открывает, что партнер не имел права играть ту роль, какую играл, что он не был полноправным ответственным носителем соответствующего статуса. При этом, вполне вероятно, что исполнение обманщика, вдобавок к тому, что оно лживо представляет его перед людьми, будет стараться сбить их с толку и в других отношениях, но часто такой маскарад разоблачается прежде, чем можно будет почувствовать какую-либо другую разницу между фальшивым и социально признаваемым, легитимным исполнением, которое обманщик подделывает. Парадоксально, что чем удачнее исполнение обманщика приближается к реальному образцу, тем сильнее это может нас напугать, ибо компетентное выступление кого-то, кто оказался надувалой, способно подорвать присущую человеку веру в существование определенной моральной связи между авторитетностью законных социально признанных полномочий на исполнение определенной роли и способностью играть ее. (Умелые имитаторы, с самого начала готовые признавать шутовскую несерьезность своих намерений, по-видимому, указывают один из путей, каким можно «проскочить» сквозь заградительную сеть таких общественных страхов.)

Однако само социальное определение обманного исполнения ролей не отличается последовательностью. Например, считая непростительным преступлением против социальной коммуникации выдавать себя за кого-то из представителей «освященного» статуса (вроде врача или священника), люди гораздо меньше тревожатся, когда некто исполняет роль члена обесцененной, малозначительной, профанной статусной группы (типа бродяг или неквалифицированных рабочих). На тот случай, когда какое-нибудь разоблачение показывает, что некто сотрудничал с исполнителем более высокого статуса, чем этот человек позволял другим думать о себе, имеется хороший христианский пример отзываться на это не враждой и злостью, а скорее радостным изумлением, смешанным с легким огорчением. Мифология и современные популярные журналы полны романтическими историями, где злодей и благородный герой — оба морочат окружающих, и в последней главе открывается, что в действительности злодей не принадлежит по статусу к высшему классу, а герой к низшему.

Далее, мы можем сурово относиться к исполнителям (таким, как мошенники), которые сознательно представляют в ложном свете каждый факт своей жизни, но в то же время мы способны испытывать некоторое сочувствие к тем, кто имеет лишь один роковой изъян и вместо признания своей вины и честной попытки ее загладить пытается скрыть, кто он (она) теперь на самом деле: бывший заключенный, потерявшая девственность, эпилептик, расово нечистый и т. п. И еще, людям свойственно проводить различие между обманным исполнением роли именно этим конкретным индивидом, когда пороки исполнения обычно ощущаются ими как нечто совершенно непростительное, и обманным исполнением роли просто представителем некоей социальной категории, когда люди негодуют на это гораздо слабее. В обществе также по-разному относятся, с одной стороны, к тем, кто ложно представляет себя людям, чтобы протолкнуть то, в чем, по общему мнению, просто состоит интерес какого-то коллектива, или к тем, кто искажает свое представление шутки ради и случайно, а с другой стороны, к тем, кто делает это ради личной психологической или материальной выгоды.

Наконец, как имеются смысловые неясности в понятии статуса, точно так же существуют неясности и в понятии обманного исполнения ролей. Например, существует множество статусов, причастность к которым явно не зависит от какого-то формального утверждения. Можно официально установить обоснованность чьих-либо притязаний на статус дипломированного юриста, но притязания на статус друга, истинно верующего или любителя музыки можно лишь более или менее поддержать или оспорить. Там, где стандарты компетентности не объективны и где честные практикующие специалисты коллективно не организованы для защиты своих полномочий, некоторые люди могут самозванно величать себя экспертами, а наказать их можно только насмешкой.