Представляя собравшимся доктора Ван-Дайка

Вы согласитесь, что эта ситуация не лишена юмора, юмора извращенного и низкопробного. Ведь все, кто когда-либо пытался расшифровать современное понятие "джентльмен", пришли к единому заключению, что обязательными качествами его должны быть честность, правдивость, вежливость. Прекрасно. Но вот вам редактор, который посылает ко мне своего представителя - явного мошенника и, следовательно, надувает своих читателей; а между тем если б я заявил, что этот редактор не джентльмен, то все его друзья, естественно, заставили бы меня обосновать мое обвинение! И тут бы я попал впросак, ибо я сам не знаю, что такое джентльмен в современном смутном понимании этого слова. Честно говоря, для меня все это - четвертое измерение плюс квадратура круга плюс небулярная гипотеза.

Отмечу еще две юмористические детали. Жульническое интервью в газете ввело в заблуждение доверчивого обывателя из города Джаплина и нанесло ущерб его законным наследникам. Они не могут получить наследство, ибо оно должно быть использовано на внедрение моей идеи касательно того, что такое джентльмен. Предполагаемым "курсам джентльменства" тоже ничего не достанется, потому что на этот счет нет и не было моих программных высказываний. Капитал заморожен - и, видимо, навсегда. Более мрачной, язвительной, душераздирающей шутки я, пожалуй, никогда не слыхал!

Однако неужели нам не удастся определить, что такое американский джентльмен? В целом нет. Но лучшие, ценнейшие его черты попытаемся выделить. Все остальное тонет в тумане, окутано мраком и неопределенностью. Это и то и другое, это все и ничего, как нам ответит наобум любой невежда. А когда мы убедимся, что клубок основательно запутан, но чего-то еще как будто не хватает, припудрим все сверху высшим образованием и поставим точку.

Что же мы называем лучшими, ценнейшими, самыми основными чертами американского джентльмена? Предположим, что это вежливость и безупречная репутация. Но что такое вежливость? Внимание к другим людям. А много ли такого внимания у американцев? По моим наблюдениям, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Разве это американская черта - внимание к другим? Насколько мне известно, самая американская из всех американских черт полное отсутствие такого внимания. Даже иностранцы утрачивают свою приятную вежливость, как только нам удается их американизировать. Если вам приходилось хотя бы год прожить за границей - будь то среди голых дикарей или же одетых жителей цивилизованных стран, - то первое, что бросится вам в глаза по возвращении в Америку, - это грубое, хамское обращение на каждом шагу. Оскорбления начинаются уже в таможне и преследуют вас неотступно. Те из вас, кому пришлось побывать за границей, с гневом и стыдом подтвердят правду моих слов; остальные признают ее в будущем, когда им придется возвращаться домой из-за океана. Вот вы сели в трамвай, онемев от восторга, ваше сердце переполнено счастьем, слезы застилают глаза, в мозгу поет: "Неужели я снова дома?" Но тут раздается лай кондуктора: "Эй ты, поворачивайся!" И вам становится ясно, что да, действительно, вы дома. Вам становится ясно, что ни в какой другой стране мира, первобытной или цивилизованной, никто не стал бы так изощренно оскорблять ваших кротких родителей или вашу юную сестру, и этого не стерпели бы никакие люди, кроме американцев. Мы позволяем попирать наши элементарнейшие права повсеместно и ежечасно; гражданская честь - понятие, нам совершенно неведомое. Мы никогда не претендовали на звание самой невежливой нации, самой грубой нации, хотя мы вне конкуренции. Не потому ли мы молчим, что мы также самая скромная нация в мире? Вероятно, да. Вот почему мы до сих пор сохраняем старый, тихий, изысканно-вежливый и отнюдь не характерный для Америки национальный девиз: "Е pluribus unum" - "Из множества - единое", вместо того чтобы заменить его другим, современным, истинно американским девизом: "Эй ты, поворачивайся!"

Денно и нощно, не ожидая ни похвал, ни оплаты, я тружусь в поте лица на высоком поприще, которое я добровольно избрал, - на поприще исправления американских нравов. Прошу оказать мне помощь в этом. Вы спросите меня: "А вежлив ли ты сам?" Пожалуй, нет. Ведь я американец! Почему же тогда я не займусь сперва переделкой собственного нрава? А это я уже объяснил вначале: учить себя самого - благородное дело, но еще более благородное - учить других; кстати, последнее куда легче.

Итак, закончив эту неофициальную и непрошеную лекцию, я приглашаю настоящего лектора подняться сюда и произнести свою речь; но я это делаю вежливо, - вы никогда не услышите, чтоб я сказал доктору Ван-Дайку, которого я, как и вся наша страна, глубоко уважаю: "Эй ты, поворачивайся!"

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРЕДСТАВЛЯЯ СОБРАВШИМСЯ ДОКТОРА ВАН-ДАЙКА

(Introducing Doctor van Dyke), 1906.

Речь на банкете в Нью-Йорке.