Предстоятель Розы и другие рассказы. Собрание рассказов. Том III

В тот октябрьский вечер вторника дул сильный ветер. В свете луны, вышедшей навстречу летучему воинству облаков, Крукс стоял, глядя на восемь старинных гробниц и округлый западный притвор церкви. Бурная река Стрэнда превратилась в ручеек редких шагов, здесь же, в тенях, не звучало и шага, и Крукс ощутил в себе дух приключений: Лондон виделся ему немного Багдадом, и эта ночь была одной из тысячи и одной ночей; когда-нибудь, думал Крукс, он передаст это настроение в книге. Грим тоже был для него в новинку; вскоре он с насмешливой помпезностью расчесал свою фальшивую бороду; потом ему пришла в голову мысль: «Но к чему, собственно, этот маскарад?» — и тут пробило одиннадцать.

С последним ударом на брусчатке зазвучали шаги, и появился Крайтон Смайт со своей креповой лентой, в платье цвета воронова крыла. Он приложил палец к губам, когда Крукс начал что-то говорить, поманил его за собой, и Крукс последовал за ним через Хэйр-Корт, по Миддл-Темпл-лейн, мимо привратницкой; у Гриффина Смайт сел в ожидавшую их закрытую карету и Крукс последовал его примеру.

— Теперь я должен завязать вам глаза, — шепнул Смайт ему на ухо.

— Остается внутреннее зрение, — отозвался Крукс. — Давайте вашу повязку.

Смайт тут же достал две черные хлопчатобумажные подушечки и широкую черную ленту с узенькими ленточками по краям; подушечки он поместил на глаза Крукса и обвязал все поверх его носа широкой лентой; теперь можно было видеть малиновую кайму и три вышитые на ленте розы.

Закрепив повязку, Смайт незаметно для Крукса сунул за ленту котелка последнего латунную пластинку с выгравированной надписью «Эдгар Крайтон Смайт, П.». После этого кучер, не дожидаясь его приказаний, тронулся с места.

Крукс понял, что они едут на восток. Он услышал, как часы Беннета[40] совсем рядом и где-то наверху пробили четверть. И вскоре в экипаже прозвучали следующие слова:

КРУКС: Поговорите со мной. Я затерян в темноте. Тишина, должно быть, ужасна для слепых.

СМАЙТ: Я не хочу говорить. Эта ночь для нас с вами не похожа на все другие ночи.

КРУКС: Да уж, вы высокого мнения о своей квартирке!

СМАЙТ: Там нет на окне таблички «Сдается». Там вообще нет окон. Надеюсь, вы успели помолиться.

КРУКС: Людям моего толка не к чему молиться, Смайт. За нашим фасадом мы по существу религиозны; и само наше бытие, правильно понятое, является молитвой.

СМАЙТ: Рад слышать, что вы по существу религиозны.

КРУКС: Разве вы этого не знали?

СМАЙТ: Нет, откуда мне было знать? Вы не тот, кем кажетесь.

КРУКС: Смайт, вы самый…

СМАЙТ: Не болтайте.

В эту минуту Крукс расслышал сквозь монотонный топот копыт их лошади по асфальту отдаленный гул трамвая и подумал: «Мы, должно быть, где-то в Уайтчепеле». Вскоре они снова заговорили:

КРУКС: Далеко еще?

СМАЙТ: Десять минут.

КРУКС: Мне не нравится повязка на глазах — и, кстати, для чего маскарад? Я могу понять, для чего нужна повязка, но фальшивая борода — зачем?

СМАЙТ: Вы скоро догадаетесь.

КРУКС: Ваш маскарад — тайна, а повязка на глазах — истинная чума. Ах, как грустно быть слепым!

СМАЙТ: Как насчет мертвым?

КРУКС: Мертвые не ведают, что они слепы, но слепые знают, что мертвы. О, как прекрасно видеть солнце! быть живым и видеть его. Люди не понимают этого, потому что Вселенная предназначена не для того, чтобы люди ее видели, а для того, чтобы владыки более старых сфер, нежели эта, снимали пред ней свои короны. Завтра утром, когда я вновь обрету зрение, я построю жертвенник.

СМАЙТ: Не клянитесь в этом.

КРУКС: Знаете, Смайт, вы самый угрюмый и циничный…

СМАЙТ: Мы выйдем здесь.

Кучер, вновь без всяких приказаний, остановил карету; Смайт вышел и вывел Крукса; и карета без всяких приказаний укатила.

По пути они несколько раз сворачивали, и Крукс не понимал, в какой части Лондона теперь находился — знал только, что где-то на востоке. Здесь не было слышно отзвука шагов, лишь доносилось откуда-то гудение машин.

— Это альтернаторы, приводимые в движение паровой турбиной, — сказал Крукс. — Мы на улице?

— Тише, не разговаривайте, — сказал Смайт.

Затем Крукс почувствовал, что его ведут за руку по чему-то, похожему на булыжную мостовую; шаги отдавались эхом, чувствовался сквозняк, и он заключил, что они шли по какому-то туннелю или сводчатому проходу. После он ощутил, что они вновь оказались на открытом месте; под ногами был тот же старый булыжник, и откуда-то по-прежнему доносился грохот машин. Что же касается Смайта, то он не произносил ни слова и не желал ни слова слышать.

Далее последовала остановка; Крукс понял, что Смайт отпер дверь; они поднялись на две ступеньки, и дверь снова была заперта. Услышав близ уха щелчок, Крукс догадался, что Смайт зажег фонарик.

Затем они прошли по голым доскам в какое-то место, где пахло мылом и свечами, смолой и бензолином; Крукс дважды спотыкался, наступая на что-то, похожее на пустые мешки. После его медленно повели вниз по дощатым ступеням, у подножия которых Смайт наклонился, чтобы открыть что-то — очевидно, люк в полу.