Предварительные решения

– Что молчишь, язык в жопу засунул, набичвари![42] – от злости Геладзе частично перешел на родной язык. – Сдохнешь в лагере, а я на твоей обоссанной могиле, – толстяк заколыхал бедрами, – шени дэда мутели шевеци![43]

Последнюю фразу Апсин не понял, зато, можно сказать, седалищным нервом ощутил опасность. Губы стоящего перед ним командира, казалось, сами собой раздвинулись, отчего на лице появилось какое-то гротескное подобие улыбки, а сам он переступил с ноги на ногу. И от этого совсем незначительного движения спина подполковника почему-то покрылась липким потом.

«Жопа», – подытожил ситуацию Иван Карлович.

«Жопа», – понял лейтенант Воронов и испугался.

Если до этого караульные, можно сказать, демонстрировали решительность в ответ на хамство капитана и ни в кого стрелять на поражение не собирались, то сейчас все изменилось.

В отличие от подполковника, лейтенант, успевший повоевать в Испании и потерявший шпалы из-за банальной любви к алкоголю, увидел и то, что все без исключения вышедшие из ворот чуть сместились, чтобы не перекрывать друг другу сектора обстрела, и чуть расслабленные позы, говорящие о немалом опыте. Но главное, он увидел, как изменились, закаменели лица. Группа, а за исключением, пожалуй, политработника, это была именно слаженная группа, приготовилась к боестолкновению, да и не особо-то это скрывала.

Их командир сделал полшажка влево, прикрывшись от лейтенанта товарищем подполковником, и сейчас упорно сверлил взглядом землю под ногами Воронова, безошибочно выделив его как самого опасного противника.

В голове лейтенанта с бешеной скоростью понеслись мысли, в попытке предугадать дальнейшие события. Сейчас они будут брать капитана и готовы порвать любого, кто им помешает. Или не готовы? Но проверять, рискуя своими бойцами из-за толстого мудака, Воронову очень не хотелось. Как поступит подполковник? Он понимает, что три пулемета покрошат их всех в несколько секунд? А еще важнее, этот капитан Октябрьский понимает, что один выстрел на поражение – и трибунал? Понимает, что даже положи он тут всех и закопай, это ничего не изменит?

Что делать? Притвориться тупым и ждать приказа Апсина, надеясь, что у него хватит ума ничего необратимого не приказать? Или что?..

От дальнейших раздумий Воронова спас командир «склада» капитан Октябрьский.

– По законам Союза Советских Социалистических Республик осудить гражданина и назначить ему меру пресечения в виде лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях[44] может лишь государство в лице его судебных органов, и никто более. Я прав, товарищ подполковник?

– Э-э… – Апсин опешил. Он, как опытный интриган, прекрасно знал, что слово может быть опаснее пули. И сейчас что получается: капитан не собирается бить Геладзе, а хочет «раскрутить» его за антисоветские высказывания? Фраза построена так, что не согласиться невозможно.

«Но ведь согласие будет автоматически означать, он я согласен с тем, что Геладзе виноват? Или потом все можно будет отыграть назад? Мое слово против их. А что лейтенант, как там его, Воронцов, кажется? Он подтвердит “правильную” версию? Не факт. А не проще слить грузина? Подсидит ведь, сучонок. А эти ребята, судя по всему, серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Пулеметы – это игрушки для только что выпустившихся лейтенантов, а вот перо и бумага – оружие действительно серьезных людей».

– Абсолютно правы, товарищ капитан. Но товарищ Геладзе ничего такого не имел в виду. Он грузин, родом из города Гори, слышали, думаю, про этот город. Русский язык не родной, поэтому некоторые моменты могут ускользать от правильного понимания.

– Скажите, товарищ Апсин, вы ведь инженер с большим опытом работы? Следите за техническими новшествами? – неожиданно вступил в беседу второй пятнистый.

– Опыт работы, как вы выразились, молодой человек, поболее двадцати лет будет. К чему такой вопрос?

– Ай, что вы с ними разговариваете, Иван Карлович! Сейчас я сделаю всего один телефонный звонок, и эти ишаки на коленях будут извиняться перед нами.

Имеющий менее чувствительную пятую точку, чем начальник, капитан все же почувствовал изменения в обстановке, и мало того что сбавил тон, так еще и обратился к подполковнику Апсину на вы, что в последнее время случалось чрезвычайно редко.

Чуть заметное движение головой, сделанное командиром «кладовщиков», Воронов заметил только потому, что все это время во все глаза смотрел на него. Практически одновременно с этим караульный с автоматом сделал скользящий шаг к Геладзе и наотмашь ударил его костяшками пальцев по горлу.

Толстяк захрипел и, схватившись за горло, бухнулся на колени.

– Рот откроешь, когда спросят. – Часовой сплюнул и, преодолевая желание пнуть капитана, отступил на шаг в сторону.