Предвечный трибунал: убийство Советского Союза

Но очевидно было и другое – в конфликт вступали высшие интересы государства и весьма близкие отношения Яковлева с Горбачевым.

Однако предпринимать что-то было необходимо. Я решил посоветоваться с Валерием Ивановичем Болдиным, заведующим общим отделом ЦК КПСС, близким к Горбачеву человеком, который остро переживал за развитие обстановки в стране. Мы пришли к выводу, что информацию следует незамедлительно доложить Горбачеву с предложением самым тщательным образом проверить полученные сведения, ведь речь шла о высших интересах государственной безопасности. Самостоятельно предпринимать меры проверочного характера я не мог, так как речь шла о члене Политбюро.

Я показал Горбачеву агентурные сообщения, откровенно поделился опасениями, подчеркнул необходимость тщательной и срочной проверки.

Нужно было видеть состояние Михаила Сергеевича! Он был в полном смятении, никак не мог совладать со своими чувствами. Немного придя в себя, он спросил, насколько достоверна полученная информация.

Я ответил, что источник абсолютно надежен, но объект информации настолько неординарен, что материал нуждается в контрольной проверке. При этом я рассказал, что способы проведения проверочных мероприятий в данном случае имеются, притом весьма эффективные, и всю работу можно провести в сжатые сроки.

Горбачев долго молча ходил по кабинету. «Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?!» – вдруг вырвалось у него.

Спустя какое-то время Михаил Сергеевич взял себя в руки и, как всегда в таких случаях, начал искать не решение возникшей проблемы, а думать, как уйти от нее. «Возможно, с тех пор Яковлев ничего для них не делал, – заглядывая мне в глаза, лепетал он, – сам видишь, они недовольны его работой, поэтому и хотят, чтобы он ее активизировал!»

Видя всю нелепость таких рассуждений, он снова надолго замолчал, о чем-то напряженно размышляя. «Слушай, – выпалил он вдруг с облегчением, – поговори сам с Яковлевым, посмотрим, что он тебе на это скажет».

Признаюсь, я ожидал чего угодно, только не такого поворота. Собираясь к Горбачеву, я предполагал, что он будет увиливать, что ни на какое решение не отважится, а предложит, к примеру, подождать и посмотреть, что будет дальше… Но чтобы все «вывалить» самому Яковлеву!

Я пытался сопротивляться, отвечал, что такого в практике еще не было, мы же просто предупредим Яковлева и на этом дело закончится, до истины так никогда и не докопаемся.

Горбачев слушал рассеянно, и я понял, что решение он уже принял. Было очевидно, что в случае отказа поговорить с Яковлевым Горбачев предупредит его сам[169].

Из книги В. Болдина Оперативный документ № 15

К тому же времени относится и история, о которой докладывал В. А. Крючков М. С. Горбачеву, о связи А. Н. Яковлева с зарубежными спецслужбами. Впервые я услышал о ней от Крючкова, который направлялся на доклад по этому вопросу к генсеку. Поскольку Крючков, как и я, был хорошо знаком с Яковлевым, то, вполне естественно, шел он с внутренними колебаниями. Владимир Александрович рассказал мне о сути своего предстоящего сообщения Горбачеву.

Такое известие меня не обрадовало. Я сказал, что идти с подобной новостью можно, только будучи уверенным в бесспорности фактов. Крючков ответил:

– Мы долго задерживали эту информацию, проверяли ее и перепроверяли, используя все наши самые ценные возможности. Факты очень серьезные.

Что он имел в виду, сказать не могу.

Причина задуматься у меня была. Яковлев, вернувшись из Канады, рассказывал, что во время учебы в Колумбийском университете, роясь в библиотеках, встречаясь с американскими учеными, добывал такую информацию и отыскивал такие ее источники, за которыми наша агентура охотилась не один год[170]. Признаться, я скорее предполагал, что он мог представлять за рубежом интересы нашей военной разведки или КГБ, но никак не заниматься тем, в чем его подозревали сотрудники Крючкова[171]. Да и в Канаде как посол он был в курсе всех чекистских мероприятий, и провалов нашей разведки там, кажется[172], не было.

Поэтому мое восприятие сказанного было неоднозначным. Но я не мог отбросить и то, в чем уверен был Крючков.

Спустя какое-то время Горбачев спросил меня:

– Ты знаешь, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост?

Я ответил, что слышал, но не знаю деталей.

Горбачев сказал, что просил Крючкова переговорить с Яковлевым.

– Может, и ты примешь участие в беседе? – предложил он мне.

Михаил Сергеевич любил все неприятное спихивать на кого-то другого. Разумеется, участвовать в такой беседе мне крайне не хотелось. Не располагая никакими фактами, не зная источников подозрения, я должен был присутствовать при тягчайшем обвинении человека, поднявшегося до самых высоких вершин власти великой державы.