Предвестники

   Он наказывал Лаэнара за то, что мы сделали.

   - Лаэнар не виноват, - сказала я. - Это я решила.

   - Вы напарники, - объяснил Мельтиар. - Вы отвечаете друг за друга. - Он наклонился ближе, взял меня за плечи - так осторожно, что я едва почувствовала прикосновение. - Вам нечем заняться, пока машина не летает и меня нет рядом?

   Он был так близко, я слышала его дыхание, отблески света таяли в темноте его глаз. Я смотрела на него, надеялась, что он поймет меня без слов. Я стала скрытой ради него. Я сделаю ради него все, что угодно.

   - Вас не учили жить среди врагов, - продолжал Мельтиар. - Вы рождены для открытой битвы. Война уже скоро. Почему вы не готовитесь к этому дню?

   Он крепче сжал мои плечи, и боль всколыхнулась волной, вспыхнула и угасла.

   Я зажмурилась на мгновение. Он разочарован, он в тревоге, - я чувствовала это в каждом движении и слове. Я скажу: "Прости", - наверное он ударит меня и прогонит, а завтра все будет как прежде.

   Я открыла глаза и сказала:

   - Я узнала про всадника.

   Мельтиар разжал руки и отстранился, улыбаясь. Я не знала, что он сделает. Страх, который я весь день сдерживала в самой глубине сердца, вырвался, - потек вверх, замораживая кровь, останавливая дыхание.

   - Хорошо, - проговорил Мельтиар. - Расскажи.

   - Его зовут Тилиниэн Эрил Амари, - сказала я. - И он изгнанник.

   Я рассказывала все, что узнала, и все, что со мной было, весь долгий день, все имена и все слова врагов - все, что могла вспомнить. Мельтиар больше не улыбался, слушал внимательно. Я чувствовала, что Лаэнар, Рэгиль и Амира смотрят на меня - мне хотелось подойти к ним, хотя бы обернуться, - но я не могла отвести взгляда.

   Когда я замолчала, Мельтиар повторил:

   - Хорошо. - И снова привлек меня к себе. Рубашка, разрезанная крыльями, под его руками разошлась, лоскутами упала на пол. - Два дня будете в городе, никаких полетов.

   - Но, Мельтиар... - Это был голос Лаэнара, такой же звонкий и уверенный, как всегда.

   Мельтиар повернулся. Я ничего не видела, мир был скрыт завесой его волос.

   - Еще одно "но, Мельтиар", - сказал он. - И будешь отскребать крылья от пола.

   Лаэнар замолчал.

   - Я смогу лететь завтра, - пообещала я. - Правда.

   - Нет, - отозвался Мельтиар. - Пусть Амира займется машиной.

   Амира ответила что-то, радостно и быстро, но я не разобрала слов, - Мельтиар снова был слишком близко, его дыхание следами оставалось на коже, и страх изменился, оплетал меня горячей, обжигающей сетью. Ладони Мельтиара скользнули по моим крыльям, и крепления разошлись, крылья скользнули вниз, вслед за одеждой.

   Мельтиар повернулся, не отпуская меня, и сказал:

   - Пошли вон.

   Я едва расслышала быстрые шаги, звук закрывающейся двери.

   Я уже не могла говорить. Но Мельтиар прошептал, словно отвечая:

   - Останешься со мной. Тебе станет лучше.

13.

   Мой сон был тонким, как паутина, рвался с каждым вздохом, видения и голоса утекали дымом сквозь пальцы. Я очнулся рано утром, до рассвета, и не мог ни заснуть, ни вспомнить сны. Ни Джерри, ни Рилэн не шелохнулись, когда я позвал их, и я ушел на веранду.

   Не зажигая огня, я сидел за столом, смотрел на оконное стекло, в котором дробились отражения и тени. Хотелось курить, но я не знал, какой сигареты с каким дымом вытащу в темноте, наугад. Я не хотел сегодня ни в чем полагаться на волю случая, даже в мелочах.

   Я должен был решить, что делать дальше.

   Есть легенды, есть история, и есть вещи известные каждому. Все они смешались сейчас, рассыпались как листы расплетенной книги, и я не знал, на что опереться.

   Вещи врагов, пропитанные магией и песнями, хранились здесь, на границе, ждали меня сотни лет, - как такое возможно?

   Враги живут среди нас, носят наши имена и не отличаются ничем, - так зачем же одной из них называться древним именем?

   Все знают, однажды враги явят свою истинную суть, и война начнется на каждой улице, в каждом доме, - так для чего же им сейчас нападать на приграничные деревни?

   Чтобы ослабить нас? Чтобы отвлечь?

   Я закрыл глаза. Мысли толпились, жгли меня и рассыпались пеплом. Я сидел там же, где сидела Арца вчера, я мог протянуть руку и коснуться чашки, из которой она пила. Но сколько я ни вслушивался, я ни мог уловить следов чужой магии, отзвуков древних песен.

   Но я знал, где искать ответ.

   Я отправился мыслью обратно, в Рощу, в вечерний сумрак, к журчанию ручья, к камням, еще хранящим дневное тепло. Туда, где мы с Нимой слушали учителя. Зертилен говорил: "Если вокруг вас слишком много песен, вы тонете в них и не можете совладать с потоком; или если нет ни одной, пустота, - тогда слушайте ту песню, которая звучит внутри вас. Поначалу ее трудно услышать - но она всегда вам ответит, даже если смолкнут все песни мира".

   Закрыв глаза, я сидел в предрассветной тишине и слушал свою песню.

   Моя песня дрожала в глубине сердца, и чем дольше я слушал, тем громче она становилась, струилась в крови, скользила в дыхании. Она то обретала слова - слишком стремительные, не разобрать - то превращалась в чистый звук, в самую высокую ноту. Я был этой песней, и все же она не была мной.

   Дай мне ответ, попросил я.