Предыстория под знаком вопроса (ЛП)

«В то время ни про какой „древний Египет“ никто даже не слышал и никаких пирамид в глаза не видел. Ну, если только про библейский Египет — который к нынешнему Египту никакого отношения не имеет.

Через почти 5 лет жизни по „новомодному“ календарю, в 1798 году, Наполеон Бонапарт с толпой французских ученых высаживается в Александрии […] и все они „с изменившимся лицом“ бегут к пирамидам и тут же читают на них, что — сюрприз, сюрприз — древние Египтяне пользовались в точности таким же новомодным революционным календарем!!! […] Совершенно очевидно, что замена естественной недели (с хорошей точностью определяемой фазами луны — новолунием, полнолунием и днями, когда освещена ровно половина лунного „интерфейса“) на неестественную декаду имеет смысл только в контексте метрической системы, в свою очередь основанной на десятичной позиционной системе счисления.»

Кстати, добавлю к размышлениям Жарикова, что Цезарь, который пришел в такой телячий восторг от египетского календаря, что не стал реформировать привычный для «древних римлян» сумбурный календарь, а просто якобы перенял египетский, только пополнив его високосными годами, почему-то не перенял у египтян вместе с годом деления месяцев на декады. А ведь римский счет нес в себе зачатки десятичного, хотя еще не позиционного счета.

Далее Жариков цитирует Герасимова, который считает, что «Окончательный переход с лунного календаря хиджры на солнечный был осуществлен только в 1784 году, причем летоисчисление было продолжено с сохранением прежней нумерации. Под годом до 1784 года понимали лунный цикл длительностью ~ 29 суток, начиная с 1785 года, годом стали называть солнечный цикл длительностью ~ 365 суток.» Здесь Герасимов имеет в виду не мусульманский календарь, а принятый, как он уверен, в то время в России.

Свою парадоксальную теорию Жариков резюмирует в следующих словах: «получается, что французский республиканский календарь был одним из первых календарей, основанных на солнечном годе. Неудивительно, что его дубликаты „попали“ в глубокую древность.»

Пока считается, что первенство в этой области принадлежало «древнему» египетскому календарю. Вот что пишет об этом Каменцева: «Египетский календарь долгое время являлся единственным, в котором продолжительность месяца и года была постоянной и не зависела от произвола жрецов. Этот календарь послужил основой всех дальнейших солнечных календарей» (стр. 31).

Именно поэтому Каменцева начинает главу 3 «История создания солнечного счисления времени» с параграфа «Календарь Древнего Египта», за которым непосредственно следует параграф об юлианском календаре. Можно себе представить, какой революцией в истории календарей оказалась бы подмеченная Жариковым зависимость «древнего» египетского календаря от такового Французской революции.

Не будучи в состоянии перенести почти всю историю солнечных календарей в 19-й век, подчеркиваю еще раз, что уже в «Истории под знаком вопроса» я сильно усомнился в правильности истории солнечных календарей в интерпретации авторов XIX–XX вв. и современных авторов, писавших и пишущих на хронологические темы. Не могу исключить и того, что интерпретация «древнего» египетского календаря как солнечного, а также мнение о делении его месяцев на декады действительно восходят к ученым, сопровождавшим Наполеона в его египетской экспедиции. В то же время отмечу еще раз, что выше я уже идентифицировал год «древних» египтян как не являющийся солнечным.

Прекрасно понимая антижреческий настрой советской (атеистической?) профессорши, подчеркну, что столь нелюбимые современными авторами жрецы в первую очередь сделали само существование первых календарей возможным: без их наблюдений никакие календари в свое время не могли бы существовать. В какой мере их «произвол» действительно зависел от их взяточничества и желания услужить политикам — особый вопрос, но не исключено, что эта интерпретация основана в первую очередь на современном непонимании неточности наблюдений в описываемое древнее время.