Преемник

Перед глазами его стремительно проносились земля, нещадно изрытая копытами, небо с тонкой сеткой перистых облаков, потом лицо с выпученным глазом, на месте другого – кровавая рана, потом другое лицо, рот перекошен криком, видно гнилые пни зубов… Потом снова земля с валяющимся на ней кистенем, потом топор на длинной рукоятке, медленно-медленно падающий сверху – и удивленная волосатая харя, и собственная рука с мечом, сильный толчок, едва не сносящий с седла – небо с перистой сеткой… Визг обезумевшей лошади. Падение тяжелого тела; хрип. Проклятия; он в последний момент отразил два сильных, последовательных удара – справа-плечо и справа-пояс. Шипастый шар на длинной цепи, слившийся в один размазанный круг, просвистел прямо перед его носом ему показалось, что он слышит запах мокрого металла…

Запах смерти. Кровь и мокрый металл; металлический привкус во рту, солоноватый вкус крови. Как он ненавидит все это. Как сильно…

Тогда, в дни Осады, он не искал гибели. Тогда он твердо знал, что должен выжить и спасти Торию, спасти сына… а с ними и город. Тогда все было по-другому… Был смысл… Цель…

Сова! От этой мысли он заметался, как ошпаренный; походя отшвырнул в сторону чей-то занесенный клинок, завертелся, высматривая среди сражающихся тайного или явного предводителя. Бой растянулся вдоль берега, теперь каждый бился за себя, но Эгерт видел, как попытавшегося ускакать разбойника настигают двое с короткими мечами… И сразу возвращаются, оставив на произвол судьбы волочащееся за разбойничьей лошадью тело…

Он мрачно усмехнулся. Здорово он подготовил своих людей… Здорово разозлил. Впрочем, и Сова их разозлил тоже. Никто не уйдет…

Царство смерти. Чтобы остановить смерть, надо убивать во множестве, и лучше сейчас, иначе случиться площадь с шеренгой виселиц…

Он скрежетнул зубами. Светлое небо… Он один знает, как тошнотворно пахнет эта ярость, эта жажда разворотить от плеча и до седла. Это хуже, чем запах крови. Что за отвратительное месиво чувств владеет сейчас сцепившимися людьми…

Он закричал; крик помог ему овладеть собой. Он воин; если время от времени ему открываются чужие боль и ярость – тем хуже…

Снова кинувшись в схватку, он давился боевыми кличами и искал Сову; чья-то рука перерубила веревку, соединяющую берега, паром медленно, но неуклонно сносился течением – но никто не уйдет… Ряды разбойников поредели, песок покрылся темными пятнами, а у самой воды уныло стоял конь под опустевшим седлом, переступал копытами и смотрел на реку…

Эгерт увернулся от удара – и даже не оглянулся на нападавшего. Конь под пустым седлом… Больше десятка их носится по берегу, испуганных, с боками, испачканными чужой кровью… Холеный, породистый, замечательный конь…

Вновь вырвавшись из схватки, Солль сощурился, как близорукий, шаря глазами по водной глади. Нет? Померещилось, нет?

У противоположного берега покачивалась под ветром плотная стена камыша; паром сносило все дальше и дальше, а берегом уже спешила погоня… Но померещилось или нет?!

И он дождался. Доля секунды – черная голова, показавшаяся из-под воды и скрывшаяся снова. И конь под пустым седлом…

Эгерт знает. Вся его хваленая интуиция вопит и велит действовать. И каждая секунда промедления…

Он сразу вспомнил, как плавают. В штанах и рубашке было неудобно – но куртку и сапоги он догадался оставить на берегу. Вместе с мечом – лишняя тяжесть…

Противоположный берег не желал приближаться. Раз или два ему показалось, что он видит над водой голову плывущего впереди человека; потом он захлебнулся, закашлялся и едва смог справиться с дыханием. Течение сносило его вслед за паромом.

Ансин, думал Солль, рывками проталкивая свое тело сквозь желтоватую, как мед, речную воду. Судья Ансин… Я выполню. Выполни и ты… Я привезу в цепях… Но ты – ты отдай мне сына… Что за вздорные обвинения, ты сам увидишь… А я – я исполню…

Стена камыша была совсем рядом, когда твердые от мышц, мокрые, цепкие руки явились из толщи вод и вцепились Соллю в глотку.

Перед глазами его поплыли цветные пятна; светящиеся искорки за сновали вверх-вниз, поверхность воды отдалилась и сделалась похожа на мутную пленку рыбьего пузыря. Могучие руки на его шее сжимались все сильнее, Эгерт почувствовал, что теряет сознание, из последних сил изогнулся рывком и впервые так близко увидел Сову – черные волосы и борода шевелились, как водоросли, злорадно горели прищуренные глаза, а из широких ноздрей один за другим вырывались пузырьки.

Слабеющая Соллева рука нащупала у пояса кинжал.

Злорадное лицо перекосилось яростью и болью; вода замутилась, и хватка на Соллевой шее ослабла. Сквозь темноту в глазах он сумел-таки прорваться к солнцу; он дышал и дышал, со всхлипом, со свистом, хватая воздух носом и ртом, порами кожи и опустевшими легкими.

В следующую секунду рука его перехватила руку Совы с зажатым в ней лезвием; Солль не мог разглядеть оружия, видел только блики солнца на металле, белые блики среди желтой воды. Над поверхностью Сова не казался таким зловещим, волосы липли ему на лицо и мешали смотреть…