Преемники. От царей до президентов

Постепенно претенденты отсеивались. Наиболее серьезный по способностям и знатности соискатель князь Голицын был в польском плену; другой кандидат, князь Милославский, решил отказаться. Дискуссия начала было заходить в тупик, когда «вдруг» среди избирателей одна за другой стали появляться петиции в поддержку Михаила Романова — то от дворян, то от группы купцов, то от граждан Калуги, то от казаков.

Сам Михаил и его мать, тихо сидевшие в Костроме, ко всем этим предвыборным баталиям никакого отношения не имели. Не мог участвовать в закулисной борьбе и отец Михаила — патриарх Филарет: он был в плену у поляков. Зато очень важную роль сыграл, конечно, «предвыборный штаб» бояр Романовых: он и организован был лучше других, и свою позицию аргументировал убедительнее, а главное, чутко улавливал момент, когда и на что выгодно обратить внимание собрания.

Романовы, в частности, напомнили о том, что именно они по крови ближе всех к предыдущей династии — первая жена Ивана Грозного была из их рода. Напомнили о доброте и уме Анастасии. О том, как успешно при ней правил Иван IV и что началось в стране после ее смерти. В полной мере был использован предвыборным штабом и тот факт, что патриарх Филарет все еще находится в польском плену: это добавляло семье ореол мученичества.

Более тщательную подготовку к выборам Романовых можно, думаю, объяснить тем, что их борьба за престол началась задолго до того, как Михаил на него взошел. Сама Смута, как считает Ключевский, во многом явилась результатом борьбы за власть трех кланов: Годуновых, Шуйских и Романовых. Действительно, боярские интриги того времени немало поспособствовали всеобщему хаосу в стране. Сначала клан Годуновых, объединившись с Романовыми, вывел из борьбы Шуйских, а затем уже Борис Годунов «разобрался» и с Романовыми, которые продолжили интриговать уже против нового государя. Отец будущего царя Михаила Романова, Федор Никитич — боярин, политик и известный в Москве светский щеголь, — был пострижен в монахи под именем Филарета и отправлен в Антониево-Сийский монастырь. Новоявленный монах жил, как и все, в келье, вот только своим поведением сильно отличался от других: развлекал послушников рассказами о соколиной охоте и весело отмечал каждую неудачу Годунова.

Против кандидатуры Михаила были многие члены собора, но постепенно ситуация начала меняться в пользу Романовых. Очень вовремя в поддержку Михаила выступил некий дворянин из Галича, подавший записку, где еще раз указывалось, что именно Михаил Федорович Романов стоит ближе всех по родству к прежним царям, а значит, и выбрать надо его.

Записка вызвала одобрение у одних и явное раздражение у других. Раздавались сердитые голоса: кто принес записку, откуда? В это время к столу, где сидел Пожарский, подошел с очередным посланием один из казачьих атаманов. «Какое это писание ты подал, атаман?» — поинтересовался князь. «О природном царе Михаиле Федоровиче», — с упором на слове «природный» ответил казак. Эта атаманская записка и стала той последней каплей, которая склонила собор в пользу Михаила Романова.

К тому же к казачьим аргументам трудно было не прислушаться. За стенами собора в Москве, демонстрируя свою силу и влияние, вдруг начали буйствовать казаки, не стесняясь временного правительства Пожарского и Минина. Позицию казаков историки объясняют просто. Как и все на соборе, они отстаивали тех, кого считали своими. Своими же для казаков, служивших под началом обоих Лжедмитриев, были только две кандидатуры: «Маринкин сын», то есть сын самозванца (но эта кандидатура выдвигалась не всерьез, а как уступка собору), и Михаил Романов. Дело в том, что отца Михаила казаки считали таким же замазанным в старых грехах, как и они сами, а потому не ждали от Романовых никаких неприятностей.

Напомню, что первый Лжедмитрий сделал Федора Никитича (Филарета) митрополитом, а второй — патриархом. Патриархом всея Руси Филарет на тот момент быть, разумеется, не мог, но тех православных, что находились на подконтрольной «тушинскому вору» территории, окормлял, как и положено. Уже после воцарения сына, в 1619 году Филарет переоформил свой высокий сан официально, согласно всем церковным канонам. А заодно получил от сына и титул «великого государя». Что справедливо. В действительности именно отец до своей кончины управлял страной, стоя за спиной сына. Кажется, это был первый тандем в российской политике. Недаром патриарха и одновременно «великого государя» величали в ту пору не совсем обычно — Филаретом Никитичем, соединив церковную и светскую традиции.

Наконец, кандидатуру Михаила Романова поддержали и все те, кто еще не отвык от вольницы Смутного времени. Их вполне устраивал неопытный юноша: некоторые сочли, что при слабом государе они легко сохранят свою безнаказанность. Никто из них не предполагал, что за спиной Михаила очень скоро, вернувшись из плена, встанет его отец — не только волевой человек и сильный политик, но еще и патриарх.