Преисподняя

Здесь полным-полно было таких лазов, нор, ходов, отрытых повсюду на большой глубине. Пройти их стоило большого труда. Иногда из темноты раздавался выстрел или автоматная очередь. Если бы не бронежилеты и шлемы из титановых пластинок, их давно уже перебили бы. Часто случались обвалы: порода внезапно рушилась, продвижение замедлялось, пока саперными лопатками откапывали проход.

Им казалось, они здесь давно. Мокрые от пота, надсадно дыша, они час за часом продвигались под землей все дальше и дальше, принимая иногда бой: огонь вели на поражение, зная, что пленных не будет, поливали очередями невидимую в темноте цель. Если быстро подавить сопротивление не удавалось, Першин давал команду, и сопло ранцевого огнемета выплевывало огненную струю, которая яркой дугой прорезала темень.

К ночи отряд выбрался к штреку с бетонным покрытием. Отсюда отходили боковые коридоры, которые, в свою очередь, делились, образуя лабиринт. Дорогу часто преграждали стальные двери, задраенные наглухо на винтовые запоры; каждую дверь приходилось открывать с помощью взрывчатки.

От непрерывной стрельбы замкнутое пространство заполнили пороховые газы, копоть и цементная пыль — дышать было нечем. Частые выстрелы с особой силой гремели в сдавленной бетоном тесноте, пули с оглушительным звоном били по стенам, выбивая мелкую крошку, все оглохли, ушам было больно, и казалось, разламывается голова.

Время от времени стрельба прекращалась, противник менял позицию, и отряд переходил на бег, чтобы не дать ему оторваться. Грязные, оглохшие, мокрые от пота, задыхающиеся, с камуфляжной краской и копотью на лицах, они тяжело бежали с автоматами наперевес, гул и грохот катились бетонными коридорами, грузный топот сотрясал стены, будто не люди бежали, а стадо буйволов.

Отряд хорошо знал маневр. В опасных местах они короткими перебежками поочередно выдвигались вперед, подстраховывали друг друга, брали под прицел все уступы, углы, щели и отверстия, простреливаемые участки проходили по одному, выставив охранение, и стоило заметить что-то движение или тень, поливали огнем подозрительное место, а в помещение бросали гранату и врывались следом.

Это был невероятный, зарывшийся в землю город, о котором никто ничего не знал. Десятки лет существовал он тайком от всех — за полвека он ничем не выдал себя, погребенный заживо в глубине земли.

Тоннели и штреки вели в огромные машинные залы, электростанции, насосные, в казармы, в большие, похожие на вокзалы, склады, в сумрачные хранилища, уставленные металлическими баками.

Бирс и Ключников подорвали герметичную дверь, сразу после взрыва прыгнули в клубы пыли и дыма, пробежали какие-то отсеки и застыли, напряженно озираясь и держа пальцы на спусковых крючках. Но было тихо, пусто, безлюдно, только пыль после взрыва медленно расходилась, заволакивая емкое помещение, похожее на ангар.

Под округлым сводом вполнакала горели слабые лампочки, с расстоянием свет слабел, превращаясь в мутный полумрак. Вероятно, это была столовая: от стены к стене рядами тянулись столы. Бирс и Ключников разошлись в стороны и медленно, изготовив оружие, обходили зал вдоль стен. Пахло гарью, бетонным крошевом, зыбкая, неустойчивая тишина висела в задымленном пространстве. В углу послышалась слабая возня, из полумрака раздался выстрел. Ключников почувствовал сильный удар в грудь, который сшиб его с ног. К счастью, бронежилет выдержал, исподняя гидроподушка развела удар по поверхности и ослабила контузию.

Это был выстрел, что называется, в упор: притаившись, стрелок целил в грудь, однако сорокаслойный дюпоновский кевлар, простеганный титановым кордом, выдержал пистолетную пулю, Ключников упал и лежал, оглушенный, чувствуя боль в груди.

Едва прогремел выстрел, Бирс дал очередь на звук, прыгнул в сторону и пустил еще одну очередь. Ответных выстрелов не последовало. Бирс, выставив автомат, осторожно подкрался к тому месту, откуда стреляли.

В углу, привалясь к стене, сидел альбинос. Автоматная очередь прошила его насквозь, и теперь он беззвучно истекал кровью. Глаза его были открыты, в них держалась тихая печаль и томление, безропотно, как усталый путник, уходил он из жизни. Альбинос сидел в луже крови, рядом с ним на полу лежал пистолет.

Морщась от боли в груди, Ключников поднялся и тряхнул головой, приходя в себя после контузии. Увидев, что он поднялся, альбинос не поверил, глаза его удивленно расширились.

— Нет, — убежденно покачал он головой. — Не может быть. Я попал в него.

Ключников ногой отодвинул пистолет, чтобы стрелок не дотянулся.

— Я попал в тебя, — сказал ему альбинос.

— Попал, — подтвердил Ключников, потирая ладонью ушибленное место.

Лужа крови под стрелком медленно растекалась, но он не замечал или не обращал внимания.

— Я попал в него, — повторил он Бирсу капризно, словно тот не верил.

— Попал, попал, успокойся, — оборвал его Бирс. — Скажи лучше, где бункер?

— Не-е-т… — заикаясь, усмехнулся стрелок с легким злорадством. — Не скажу.

— Ну и зря. Перебьем вас, что хорошего?

— Не скажу, — повторил альбинос.

— Не говори, — легко согласился Бирс. — Сами найдем.