Преисподняя

— Что значит уволят? Откуда? — непонимающе поднял брови генерал, и в глазах у него мелькнула досада, как часто случается с обремененными властью людьми, когда они чего-то не понимают.

— Из армии…

— Из армии? — переспросил генерал, словно ослышался. — Почему?

— Я хочу уйти из армии, — сказал Першин, понимая, что наносит генералу смертельную обиду.

— Как уйти?! Зачем?! — досада генерала росла и на глазах крепла. — Не понимаю. Боевой офицер! Награды! Ранение! В армии таких ценят! Прямой путь в академию!

— Я не хочу оставаться в армии. Хватит с меня Афганистана, — гнул свое Першин с некоторым занудством в голосе.

— Я уже сказал: в Афганистан не пошлют. Что касается армии… чем это она тебе не нравится? — ревниво, желчно спросил генерал.

— Не нравится, — ответил Першин и умолк.

Как ему объяснить, он все равно ничего не поймет, а спорить, доказывать — пустая затея, сотрясание воздуха.

— Но вы теперь не один, у вас семья, насколько я понимаю, — вмешалась генеральша.

— Да, семья, — согласился Першин. — Если Лиза не против.

— Что значит — против?! — возмутилась генеральская дочь. — Чья это затея? Я его соблазнила — я за него отвечаю! А если у него будет ребенок?!

— Перестань, — велела ей мать.

— Прекрати, — веско, начальственно приказал отец.

— Вам легко говорить! Если я его брошу, у него теперь вся жизнь поломана. Я не могу с ним так поступить. Иначе я грязная соблазнительница. Распутная тварь! Бедный мальчик: соблазнили и бросили. Как ему теперь жить? Что скажут родители? Они могут отказаться от него. А друзья, подруги? Он не сможет смотреть им в глаза. Как хотите, но я должна, я просто обязана выйти за него!

— Успокойся, — улыбнулся ей Першин.

— Все! Муж сказал — молчу, — понятливо кивнула гимнастка и с готовностью замолчала.

— Вы должны думать о семье, — напомнила Першину генеральша.

— Конечно, — согласился с ней Першин.

— Зачем вам уходить из армии? Самое трудное у вас позади: война. Теперь все должно быть в порядке. А ты, что думаешь? — обратилась она к дочери.

— Зачем мне думать, у меня муж есть, — возразила Лиза. — Как скажет, так и будет.

Андрей не мог сдержаться, рассмеялся. Если б не она, разговор вышел бы злой, обидный — горшки вдребезги. Но она на самом деле отныне и впредь была всегда с ним, держала его сторону, как ни уламывали ее родители, друзья, знакомые, орава доброжелателей, она осталась с ним и была ему верна, как никто.

После рапорта армейские начальники мордовали его, пугали дисциплинарным батальоном, но отпустили, отпустили, в конце концов, уволили в запас с характеристикой — краше в гроб кладут.

И вот она, свобода: свободен, свободен, свободен, наконец! Но куда деться, куда податься, если твоя профессия — убийца, если только и умеешь, что стрелять, драться, орудовать ножом, если другому тебя не научили — на что ты годен в этой жизни?

Першин пошел грузчиком в мебельный магазин, не Бог весть что для боевого офицера, но работа без дураков: погрузил, получил… Генерал отказал ему от дома, Першин так и остался для них посторонним. Чужак, чужак! — и не просто чужак, вражеский лазутчик, который проник в их стан.

Как они ненавидели его! Он отринул их стаю, отверг их веру, обратил в свою их дочь, плоть от плоти — отбил от стаи, увел.

Теперь они не ездили в Бор, не бывали на генеральской даче, не получали генеральские заказы, не ездили на генеральских машинах. Терпеливо и кротко несла его жена свой крест и ни словом, ни взглядом не упрекнула его никогда, не жаловалась, что живет не так, как ей подобает и как могла бы.

Однажды его вызвали в военкомат. Майор, начальник отделения, долго разглядывал военный билет и учетную карточку и не выдержал, развел в недоумении руками:

— Ничего не понимаю: десантник, капитан, боевой офицер, наград полно и грузчик в магазине!

— Мне семью кормить надо, — хмуро ответил Першин.

— Другой работы не нашлось?

— Нормальная работа. Я, по крайней мере, не дармоед.

— А кто дармоед? — недобро прищурился начальник отделения.

— Слушай, майор, не заводи меня. Я знаю кто. И ты знаешь.

— И кто же? Советую думать. Думай о последствиях, капитан, думай, понял? Ну давай, говори… Кто дармоед? Ну?!

— Не понукай, не запряг. И не стращай меня, я все видел. Такие, как ты, на войне дерьмом от страха исходили. У нас генералов — пруд пруди, во всем мире столько нет. А уж полковников…

— Так, понятно, — кивнул майор. — Все, капитан. Тебе это не сойдет.

— Разжалуете? — улыбнулся Першин. — Дальше грузчика не пошлете.

Первое время они жили в двухкомнатной квартире с родителями Андрея. Позже Першин купил однокомнатную квартиру, и они жили в ней сначала вдвоем, после рождения дочери втроем, а теперь, с тех пор, как родилась вторая дочь — вчетвером.

Лиза работала врачом, вела дом, растила детей, и это было все, что Андрей мог ей предложить. Она не роптала, однако в глубине души он чувствовал себя виноватым: поступи он так, как хотел генерал — по здравому смыслу и житейскому благоразумию и как поступили бы все их знакомые, отнюдь не плохие люди, жизнь, вероятно, была бы другой.