Преисподняя XXI века

Единственным источником достоверной информации служил некий хакер и радиопират, сумевший подключиться к спутнику связи. Он называл себя Оборотнем, вроде как в память об одном радиоведущем пятидесятых. Этот малый заявлял, что катастрофу в Мексиканском заливе устроили инопланетяне, захватившие контроль над правительством, но потом Оборотень погиб. Причиной его смерти был объявлен пожар, уничтоживший Даллас, после того как город оказался отрезан от водоснабжения, но молва объявляла его гибель делом рук полиции или агентов Управления. Эти ублюдки распоряжались в Зоне, как у себя дома. Правда, тут у них вышел облом — через пару месяцев после того, как город обратился в золу, некто вновь провозгласил себя Оборотнем, причем голос был чертовски похож. На сей раз пират вещал откуда-то с Юго-Запада.

И эта подпольная радиостанция, вещавшая по ночам, постоянно меняя частоты и дислокацию, чтобы избежать поражения ракетами спутникового наведения, была, по сути, единственным источником новостей, которым Бриггс, как и большинство людей, пойманных в ловушку Зоны, доверял.

Согласно версии Оборотня, Потрошители были мутантами, которые переболели «красной смертью» и остались в живых, но превратились в некое подобие вампиров, жаждущих крови.

«Как их убивать, вампиров этих или мутантов? — гадал Бриггс. — Во что, черт побери, превратился мир?»

— Полночь, — сказал он Гейндриху. — До рассвета осталось меньше шести часов. Две караульных смены, по три часа на каждую. В смене четверо моих людей, трое твоих.

— Смотри!

Бриггс резко развернулся, вглядываясь в ночь.

— Что? Где?

— Там, снаружи, — ответил Гейндрих. — Я видел.

— Что видел?

— Сам не знаю. Что-то двигалось. Словно тень.

— Так ведь ночь на дворе, всюду чертовы тени, — проворчал Бриггс, тщетно пытаясь скрыть страх.

— Клянусь глазами и яйцами, я его видел. Похоже на предвестника.

— Что еще, к черту, за предвестник?

— Ну, типа призрак, только он появляется не после смерти, а перед ней. Предвещает, стало быть.

Бриггс положил палец на курок дробовика.

— Ну, это ты его видел, а не я… Ладно, карауль. Увидишь движение — зови меня.

Бриггс отошел от него в смятении. Он знал: двигаться там нечему. Никаких животных, кроме немногочисленных сторожевых собак, в Зоне не осталось. Люди не могли позволить себе тратить воду еще и на домашних питомцев. Да и с едой было туго, так что многие животные отправились прямиком в котлы.

Бриггс прошел по периметру, проверяя посты. Снаружи водопой прикрывали две изгороди из колючей проволоки в четыре фута высотой каждая, внутреннее кольцо представляло собой трехфутовую сплошную баррикаду из мешков с песком, у самой воды находился бетонный блокгауз, на сооружение которого пошли плиты с заброшенной стройплощадки.

Ночь стояла сухая и жаркая, температура и в полночь держалась около ста градусов по Фаренгейту. Одна из тех ночей, когда возникает ощущение, будто сама земля скукожилась от жажды. Возможно, так оно и было.

Люди не были единственными жертвами разразившейся катастрофы: в Зоне почти не осталось ни животных, ни растений. Сначала на значительную часть ее территории обрушились проливные дожди, принесшие из залива заразу, а после того как ливни и наводнения закончились, последовала двухгодичная засуха. Ирригационные системы пришли в упадок, отравленная вода вызвала массовую гибель растений, а мертвый сухостой охватили лесные пожары. А поскольку теперь на пути у пыльных бурь не стояли леса и рощи, ветра быстро превратили весь Юг и Юго-Запад в гигантскую пустыню.

Бриггс привык любоваться живностью с крыльца своего ранчо, привык к копошащимся на дворе курам, к поющим в кронах птицам. Теперь не осталось не только птиц, но и самого ранчо: его просто сдула чудовищная, заслонившая солнце пыльная буря. Впрочем, не осталось ни мух, ни москитов, ни муравьев, но Бриггсу именно исчезновение птиц казалось показателем безжизненности Зоны.

Мильнер варил на горелке близ блокгауза кофе, когда Бриггс прошел во внутренний периметр. Дерева на растопку в Зоне не осталось вовсе, обугленные стволы, чудом уцелевшие после пожаров, быстро догорели в кострах и очагах.

Из транзистора, стоявшего рядом с газовой горелкой, вещал голос Оборотня, или кто там назвался его именем — он брал интервью у мексиканца из Веракруса, пустившегося в бега, когда зараза обрушилась на восточное побережье Мексики. Поняв, что беседа касается Потрошителей, Бриггс прислушался внимательнее.

— Это науали, — промолвил старик, говоривший по-английски с сильным акцентом.

— Кто такие на…уали? — не понял интервьюер.

— Ягуары-оборотни, сеньор. Вот у вас, на севере, есть волки-оборотни, а у нас эти твари, полулюди-полузвери.

— Вот еще дерьмо, ягуары-оборотни, — проворчал Бриггс.

— Тише! — шикнул на него Мильнер. — Этот малый у себя в Мексике был историком, он специалист по этой части.

— Ну их в задницу, таких специалистов.

— А откуда, по-вашему, они берутся, эти полуягуары? — спросил Оборотень.