Прекрасна и очень несчастна, или Кто кинул маленькую принцессу

Дом восхищал, поражал воображение, рождал самые необычные ассоциации. Передо мной возвышалась крепость – с башнями и бойницами (надеюсь, все же декоративными). Для полноты картины не хватало только рва с водой и подъемного моста через него, но, подозреваю, их сооружение не одобрил Архитектурный надзор или какая-то другая контролирующая организация.

Интересно, насколько замок аутентичный? Соответствует ли его внутреннее убранство внешнему оформлению? С замиранием сердца шагнула я через порог, ожидая увидеть развешенные по стенам шкуры животных, охотничьи трофеи и портреты предков.

Предчувствия не обманули – меня встретил огромный серый и очень холодный, несмотря на довольно теплый вечер, зал, производивший одновременно удручающее и величественное впечатление. Его осмотр – занятие, не сомневаюсь, крайне интересное, а вот проживание… Я поежилась, и вовсе не от холода. Как по мне, так жить в подобных декорациях – чревато для психики. Горящий очаг с настоящим живым пламенем несколько примирял с окружающей действительностью, но проблемы не решал – в общем и целом жилище выглядело мрачно и неуютно. Не удивлюсь, если где-нибудь в подвале здесь найдутся настоящие пыточные комнаты и казематы. Интересно, а подземный ход здесь имеется?

– Шокированы? – поглощенная созерцанием окружающего интерьера, я не заметила подкравшегося сзади Штыменко.

– Есть немного, – честно призналась я.

Георгий Васильевич усмехнулся:

– Обычная реакция.

– На то и рассчитывали? – предположила я.

Мужчина отрицательно замотал головой.

– Да нет, – просто произнес он, – на самом деле этот дом – реализация моей детской фантазии. Я ж деревенский. Вырос в не самой благополучной семье. А как известно, мы все родом из детства. Вот и я, – Штыменко махнул рукой, – и Слава.

Я кивнула в знак согласия, хотя, если честно, вообще не понимала, какая связь между деревенским и непростым детством моего собеседника и окружающим нас средневековым великолепием.

Будто догадавшись, о чем я думаю, отец моего бывшего сотрудника пояснил:

– Жили мы бедно, если не сказать убого. Мать нас одна тащила, хоть и сама не сказать, чтобы благополучная женщина была. Выпить любила, да и вообще. – Мужчина сел в огромное кресло возле огня, приглашая, а скорее приказывая мне занять соседнее. – Но вот что удивительно, – продолжил он, – все мы в итоге людьми выросли. Так высоко только я взлетел, правда, но и остальные братья и сестры на ногах прочно стоят. Кто бухгалтером трудится, а кто даже и врачом. У всех высшее образование. Правда, с семьями ни у кого не сложилось – недолюбленные дети вырастают во взрослых, не умеющих любить. Вот такие дела… А это, – Штыменко обвел зал руками, – это все мои детские мечты. Я читать очень любил. В основном рыцарские романы. Бывало, мать уйдет в очередной запой, в избе грязно, есть нечего, а я забьюсь в угол и представляю себя храбрым воином. В печи поленья похрустывают, а я мечтаю, что это на вертеле нога жарится, жир в огонь каплет и трещит. Вот так и жил. А иначе б не выкарабкаться. Я ж человеком себя только в армии почувствовал. Многим пацанам, особенно из городских, солдатская ноша тяжелой показалась, а я будто на курорте очутился. Сами посудите – кормежка три раза в день, чистота, порядок, дисциплина. Я и домой возвращаться не стал – завербовался сразу на Север нефтяником. Ну а дальше вы знаете… А вот о детской мечте, представляете, так и не забыл, поэтому, как только деньги завелись, сразу проект этого дома заказал. Еще много лет потом его воплощал, все мечтал, как внукам передам родовое гнездо, – мужчина горько усмехнулся. – Да вот не сложилось… – Он вновь задумчиво уставился в огонь, словно забыв о моем существовании.

– Ясно… – произнесла я просто для того, чтобы хоть что-то сказать. Хотелось как-то поддержать собеседника, утешить… Совсем не старый он, ведь мог еще рассчитывать и на семейное счастье, и на наследников, но можно ли говорить об этом сейчас, когда тело его сына только-только предано земле? Подумав, я так и не решилась озвучить рвущиеся из груди слова утешения.

Странно, но общение с этим мужчиной доставляло мне особенное удовольствие. Человек с богатой биографией и непростой судьбой, он легко мог стать героем специальной телепередачи или увлекательного романа. Вот только мне никак не удавалось взять в толк, почему в качестве наперсницы своих воспоминаний он выбрал именно меня? Неужели вызвал меня сюда только для того, чтобы вновь излить душу? Хотя стоит ли пытаться постичь логику убитого горем отца? Подвернулся ему под руку первый попавшийся мало-мальски подходящий субъект, вот он и назначил его на роль психоаналитика.

Богатое воображение тут же нацепило мне на нос очки и усадило в кресло с карандашом и блокнотом в руках, в то время как Штыменко-старшего оно отправило на кушетку. Жаль только никакой подходящей для этого мебели вокруг не наблюдалось.

– Слушайте, мне кажется, или с утра вы выглядели как-то по-другому? – наконец заметил Георгий Васильевич.

– Ага, – улыбнулась я, – эволюционирую.