Прекрасна и очень несчастна, или Кто кинул маленькую принцессу

– Слушай, ты действительно думаешь, кто-то тебе поверит? – Майка повторила вопрос, наверное, уже в десятый раз. – То есть вот никто в комнату не входил, не выходил, все окна были заперты, иных дверей нет, но есть труп, и ты вообще тут не при делах. Лихо! – Майка насмешливо присвистнула, но тут же получила подзатыльник от Любови Павловны.

– Дай человека послушать, чего пристала, – прокаркала она.

– Ленка, – обратилась ко мне Светлана, которая до этого только внимательно слушала, но никак не комментировала мой рассказ. – Я, знаешь, тут чего подумала? – Женщина почесала пальцем нос. – Я в детстве жила в том старом здании… Ну, знаешь, в начале города? И вот однажды батенька мой, покойничек нынче, решил повесить на стену картину – ему ее на заводе дали. За хорошую работу. Папенька мой и впрямь знатный токарь был, хотя речь сейчас не об этом. Так вот, стал отец гвоздь в стену вбивать, да не удержался на шаткой табуретке. Возьми, да и упади. Стенка же, на которую он хотел полотно повесить, оказалась дряхлой. В отличие от папки моего. Тот, наоборот, мужчина был дородный, здоровый. В общем, в их схватке победа за ним оказалась. Потому перегородочка-то возьми, да и обрушься. А за ней ниша оказалась, а из ниши дверка потайная, аккурат к соседям в ванную комнату. С их стороны она, к слову, тоже была замурована. Дом-то – бывшая помещичья усадьба, а потом, как его под жилой-то передали, так и перестроили кое-чего. Я это к чему? – Светлана торжественно подняла указательный палец к потолку. – Я это все к тому, что в таких старых постройках всякие потайные ходы бывают. Может, и в твоем случае так есть? Я тут пока сижу, всякое повидала. Майка вон, дурында, умудрилась прохожего ограбить аккурат под видеокамерами.

– Дык, они незаметные были, – обиженно закричала девица.

– Ну да, ну да, – закачала головой Светлана. – Любовь Павловна тоже муженька-то пристукнула, да и в полицию сама пошла сдаваться. Но ты-то – другое дело. По всему видать – девка умная. Ну ладно б убила в порыве гнева, но тогда перчатки тебе зачем? Опять же не хотела отпечатков оставлять, а сама все улики прямо под окнами и выбросила. Почему не побежала, а стояла и ждала, когда тебя задержат? Или я в тебе ошибаюсь, и ты полная идиотка, или тут и впрямь подставой пахнет.

Мое сердце переполнилось благодарностью – наконец-то хоть кто-то усомнился в моей виновности.

– А я что говорю! – воскликнула я, едва сдержавшись, чтобы не кинуться к Светлане на шею. – Только почему же следователь этого не видит?

– Да что следователь? – равнодушно пожала плечами женщина. – Ему главное дело закрыть. Улик против тебя более чем достаточно, а появись сомнения, придется расследование проводить. А там еще неизвестно, чем оно закончится. Висяк ему на фиг не нужен. Вот и получается то, что получается.

– И как же мне быть? – в отчаянии воскликнула я.

Светлана равнодушно пожала плечами.

– Да кто ж его знает, – спокойно ответила она. – Тебе бы адвоката хорошего, а лучше – частного сыщика. Только ты же сама говорила, денег у тебя нет. Может, квартиру продать?

– Продала бы, но она в залоге – ипотечная, – вспыхнувшая было надежда погасла вновь. – Будь я на свободе, сама бы занялась расследованием. А из тюрьмы что сделаешь?

Сокамерницы только равнодушно пожали плечами да головами покачали, признавая отсутствие возможностей для активных действий.

Воцарившуюся в камере тишину нарушил скрежет затвора и скрип железной двери, возвестившие о прибытии посетителя. Женщины лениво встали, и я последовала их примеру. Утренняя надзирательница, видимо, сдала свою смену, поэтому на пороге стояла незнакомая женщина, практически не отличимая от своей коллеги.

– Маленькая, на выход, – злобно прокричала она, и я даже сразу не поняла, что ее слова адресованы мне.

– А куда меня поведут? – закономерный и вполне резонный вопрос почему-то вывел тюремщицу из себя.

– Поговори у меня тут, – злобно прошипела тюремщица. – Куда надо, туда и поведут, – и добавила, грубо рассмеявшись: – На расстрел пойдешь.

У обитателей дома скорби, как я про себя окрестила вынужденное жилище, было своеобразное чувство юмора. Но ничего не поделаешь – придется привыкать. А там, кто знает, – возможно, когда-нибудь и я научусь ценить подобные шутки, аплодируя их авторам. Представляю себе, как лет через десять, вряд ли за преднамеренное убийство меньше дают, я буду гоготать щербатым ртом над плоскими шутками надзирателей. Меня передернуло от этой мысли – очень надеюсь, такого никогда не произойдет.

Понуро плелась я впереди надзирательницы, сложив руки за спиной и четко следуя ее указаниям – направо, налево, к стене, прямо. Длинным извилистым коридором, бесконечно унылым, как и все это заведение в целом, шла я неведомо куда. А ведь знай я, что ждет меня впереди, право слово, инсценировала бы побег, чтобы погибнуть при его попытке.