Прекрасна и очень опасна

– Один мой знакомый рентгенолог уверял, что только через три года работы ты начинаешь что-то видеть, а через пять что-то понимать, но думаю, что я разберусь гораздо быстрее, – сказал Андрей бодро, не выпуская Виталика из захвата. – Скажем, обездвижить этого вашего вредного знакомого можно и не будучи специалистом в области рентгеноскопии. Потом я положу его во-он на тот стол, предназначенный для исследования поломанных конечностей. Если захотите, можно будет и конечность ему повредить. Для пущего правдоподобия. И вот здесь я призову на помощь высшее образование. Оно поможет разобраться со всей этой дурацкой техникой, включить аппаратуру… Словит ваш знакомый за десять минут двадцать-тридцать годовых доз – поймет, почем сотня гребешков!

Виталий дернулся.

– Созрела реплика? – поинтересовался Андрей. – Как, Майя Михайловна, будете слушать последнее слово подсудимого?

Майя пожала плечами:

– Ну давай.

Андрей чуть ослабил захват горла Виталия, но зато еще круче заломил ему руку за спину.

– Я не… – выдохнул Виталий и закашлялся.

У Майи стало легче на душе, когда она услышала этот кашель. В самом деле, не ей же одной надсаживаться!

– Ты не?! – спросила с издевательской интонацией. – Ты не – что? Не желаешь испытать обещанных тебе острых ощущений?

– Я не облучал тебя, – невнятно, но все же вполне различимо выговорил Виталий. – От меня требовали этого, но я не смог. Им сказал, что да, но мне показалось, я тебя и так достаточно напугал. И не стал ничего делать. Этого же не проверишь. Они никогда не узнают, что я соврал.

– А может, ты сейчас врешь, а? И мы этого никогда не узнаем? – спросил Андрей, и измученное лицо Виталия вдруг приобрело какое-то странное выражение.

– Эй, поосторожней! – воскликнула Майя.

– Да я ему ничего не сделал! – замотал головой охранник. – Совершенно ничего.

Майя пристально смотрела на Виталия. Да, не в том дело, что Андрей причинил ему боль. Что-то произошло… а что?

– Твой подельник… такой же радиофизик, как я секс-бомба, – с усилием выдавил из себя Виталий издевательский смешок. – Не знать, как отличить облученного человека от необлученного… Не на ощупь, конечно, а лабораторно…

Майя покачала головой. Андрей зло ощерился, понимая, что дал-таки маху.

– Предположим, ты прав, – признала Майя неохотно. – И, предположим, разобраться с этой гадостью, – она брезгливо окинула взглядом кабинет, – нам будет трудновато. Но если захотим – разберемся. Время у нас есть. В конце концов, можно связать тебя, заткнуть пасть и бросить тут, включив вообще все наудачу и вынув фильтры. С этим-то кто угодно разберется. Помнишь ту историю в больнице Семашко? Так что не пытай судьбу, Виталик.

– Чего ты от меня хочешь? – просипел Привалов. – Я же сказал уже, что ничего тебе не сделал, только страху нагнал. Вели своему прихвостню отпустить меня, ведь шею больно!

– Это кто здесь прихвостень? – озабоченно спросил Андрей. – Прошу уточнить.

– Шею тебе больно? – усмехнулась Майя. – Жаль мне твою шею. Но будет еще больней, если не скажешь, кто именно велел тебе меня прикончить, как морально, так и физически.

Виталий шевельнул губами.

– Громче! – прикрикнула Майя. – Ну!

Он зажмурился, но не произнес ни слова. Лицо покрылось потом, губы дрожали, но изо рта не вырывалось ни звука.

– Андрей! – кивнула Майя.

Ноги Виталия на миг оторвались от пола, глаза закатились, на губах выступила пена.

– Стоп! Дай ему отдышаться. Еще раз!

Зрелище было не самое приятное, однако Майя не чувствовала сейчас ни раскаяния, ни жалости. Надо полагать, она тоже не слишком эстетично задыхалась и надсаживалась от аллергического удушья. Правда, видел ее муки только Олег, но этого более чем достаточно!

– Отпусти пока, – велела Майя Андрею. – Слушаю тебя внимательно, Виталий.

Тяжелое дыхание. И… молчание.

– Не надоело? – спросила она с некоторым удивлением. – Не вижу смысла упрямиться. Я ведь все равно знаю, кто это все затеял. Тебе надо только подтвердить мои подозрения.

Виталий закрыл глаза, сипло втягивал в себя воздух, но молчал.

– Не поняла, – осторожно проговорила Майя. – Чего ты упираешься, а? У тебя что, добрые чувства к Лидке еще сохранились? А она к тебе с добром подходила, не пойму? Что-то я не верю, чтобы ты охотно согласился меня тут в бараний рог скручивать! Небось тоже за хрип брали – не физически, так морально, – и еще как брали!

Виталий приоткрыл опухшие глаза.

– Майя, ты скажи своему киллеру, чтобы поосторожней был, – прошептал он, с явной болью выталкивая из себя слова. – Он дилетант не только в радиологии, но и в технике пытки. Запросто может хрип мне совсем пережать – и я загнусь тут у вас на глазах. Или шею мне ненароком переломит. Не знаю, может, вы к этому и стремитесь, но вы подумали, как потом отсюда будете уходить? Вас же видели, наверняка видели…

«Видели, – вспомнила Майя. – Видели медсестер в приемном покое! Ну и фиг с ними. Не стоит перед нами такая задача – шею Виталику ломать. Мне его морально нужно сломать! Но что-то пока не получается…»