Прекрасная дикарка

Малкольм вскочил и бросился к полкам. Ханна осталась сидеть и только молча наблюдала за ним, не желая ничего навязывать. Когда она была маленькой и жила в деревне, одна пожилая дама по соседству точно так же одалживала книги ей, и Ханна помнила, какое это счастье – возможность выбирать самостоятельно и взять с полки любую книгу, какая только приглянется. В Оксфорде было две-три платных библиотеки, но со свободным доступом – ни одной; не удивительно, что Малкольм изголодался по книгам!

Ханне было приятно смотреть, с каким удовольствием и страстью мальчик роется на полках, вынимая то одну книгу, то другую, раскрывая, проглядывая первую страницу и возвращая книгу на место, чтобы тут же приняться за следующую. В этом любознательном мальчике доктор Релф узнавала саму себя.

Но, в то же время, ее терзало ужасное чувство вины. Она ведь беззастенчиво пользуется им, подвергает его опасности. Делает из него шпиона. Пусть даже мальчик храбр и умен – это ничего не меняет: он еще так мал, что даже забыл вытереть рот после шоколатла – на верхней губе осталось пятно. Он еще не настолько самостоятелен, чтобы понимать, во что ввязался, – хотя, подозревала Ханна, если бы ему предложили стать шпионом, он бы с радостью согласился. И все же она его вынудила – ну, или соблазнила, неважно. Она была сильнее и взрослее – и злоупотребила своей властью.

Малкольм между тем выбрал две книги и сунул их в ранец, чтобы не промокли. Условившись с Ханной о следующей встрече, он попрощался и вышел в сырую вечернюю мглу.

Ханна задернула занавески, села и обхватила руками голову.

– Нет смысла прятаться, – заметил Джеспер. – Я все равно тебя вижу.

– Я поступила плохо?

– Конечно. Но у тебя не было выбора.

– Я не должна была этого делать.

– Но тебе пришлось. Иначе ты бы чувствовала себя совсем беспомощной.

– А так я чувствую себя виноватой. Нельзя принимать такие решения с оглядкой на чувства!

– Это просто выбор между плохим и худшим. Ты выбирала меньшее из двух зол. Тебе был нужен помощник, и ты его нашла – единственного, какой имелся. Прими это и перестань себя грызть.

– Я понимаю, – сказала она. – Но все равно…

– …тяжело, – закончил за нее деймон.

Глава 6. Стекольные гвозди

Об ученой даме, которой он вернул книгу, и о ее предложении дать ему почитать еще Малкольм решил рассказать родителям – чтобы ничего от них не скрывать… ну, разве что кроме самого главного. Первые две книги он показал маме перед ужином, когда она раскладывала по тарелкам рагу из ягненка.

– «Труп в библиотеке», – прочла она, – и «Краткая история времени». Не таскай их в кухню, а то заляпаешь жиром и подливой. Если кто-то тебе что-то одолжил, береги чужую вещь.

– Я буду держать их у себя в комнате, – пообещал Малкольм, убирая книги обратно в ранец.

– Вот и молодец. А сейчас поторопись, у нас сегодня много народу.

Малкольм сел за стол.

– Мам, – спросил он с полным ртом, – когда я закончу начальную школу, я потом пойду в среднюю?

– Это как папа скажет.

– А как папа скажет?

– Думаю, он скажет: «Давай-ка ешь, да побыстрее!»

– Я могу есть и слушать одновременно.

– Жалко, что я не могу болтать и готовить.

Назавтра монахини были заняты, а мистер Тапхаус сидел у себя, так что у Малкольма не было предлога отправиться после школы в монастырь. Вместо этого он валялся у себя в комнате и читал по очереди то одну книгу, то другую, а когда снаружи перестало лить, пошел поглядеть, достаточно ли уже сухо, чтобы написать на лодке название новой красной краской. Увы, сухо не было, так что он угрюмо поплелся обратно к себе и стал плести фалинь из хлопкового шпагата.

В начале вечера он, как обычно, работал в баре, подавая клиентам еду и напитки, и вот тут-то, разводя огонь в камине, он и стал свидетелем одного необычного происшествия. Судомойка Элис вошла в бар с полными руками чистых кружек и наклонилась, чтобы поставить их на стойку, и тут один из сидевших рядом мужчин протянул руку и ущипнул ее за задницу.

Малкольм затаил дыхание. Элис сначала будто бы и ничего не заметила. Она аккуратно поставила кружки на стойку и лишь затем повернулась.

– Кто это сделал? – преспокойно спросила она.

Малкольм, правда, заметил, что глаза ее сузились, а ноздри затрепетали.

Никто не шелохнулся и рта не раскрыл. Любителем щипаться оказался дородный фермер средних лет по имени Арнольд Хемсли; его деймоном был хорек. Бен, деймон Элис, превратился в бульдога, и Малкольм услышал, как он тихонько зарычал. Хорек тут же попытался юркнуть в хозяйский рукав.

– В следующий раз, – сообщила Элис, обращаясь ко всему залу, – я даже выяснять не буду, кто это сделал. Просто разобью кружку о башку первому, кто попадется под руку.

С этими словами она взяла чисто вымытую кружку и одним ударом расколотила о стойку, так что в ее костлявом кулаке осталась ручка с зазубренным куском стекла Воцарилась тишина – только осколки еще звенели на каменном полу.

– Что у вас тут происходит? – спросил отец Малкольма, показавшись в дверях кухни.

– Кое-кто сделал крупную ошибку, – отозвалась Элис, швырнув ручку от кружки на колени Хемсли.