Прекрасная Джоан

Через два дня мы отплыли из Акры; последнюю ночь Ричард провел со своей молодой женой, на следующий день он проводил нас в гавань и убедился, что мы благополучно сели на корабль. Утро было чудесное. Ричард показал на огромную парусную галеру:

– Вот ваш корабль!

Команда готовилась к отплытию; грузились наши вещи. Друзья пришли нас проводить.

Лестер взял меня за обе руки и прижался к ним лбом.

Генрих Шампанский расцеловал меня в обе щеки, а Раймонд опустился на колени и пообещал приехать к нам в Рим.

– Ваш брат прав, – сказал он мне. – Я последую его совету.

Затем он подошел к Бургинь, ее лицо было закрыто плотной вуалью, я не хотела смотреть, как они прощаются, и повернулась к Ричарду. Рядом с ним появился Блондель, брат обнял юношу за плечи, что-то прошептал ему на ухо.

– Блондель отправится с вами, Джоан. У меня не будет времени на музыку.

Я посмотрела на Ричарда, и сердце мое сжалось, у него были совершенно несчастные глаза.

Нас уже поджидала шлюпка; Ричард отнес туда на руках сначала Беренгарию, а потом меня. Мои глаза наполнились слезами. Я не могла выговорить ничего, кроме «Рик, милый Рик!». Наконец, он мягко высвободился из моих объятий и отошел от шлюпки, продолжая стоять по колено в воде, он смотрел туда, где за дальними горами скрывался Иерусалим. Я услышала его слова:

– О, Святая земля! Вручаю тебя в руки Господа. Если Он, в своей доброте, дарует мне долгую жизнь, клянусь, однажды я вернусь сюда и освобожу тебя!

Глава 22

Долгое путешествие из Акры в Рим далось нам всем нелегко. Мрачное лицо брата и его слова, обращенные к Святой земле, не давали мне покоя. Когда же Блондель рассказал, как Ричард метался в палатке между жизнью и смертью и как плакали жители Яффы, когда он уходил, я не выдержала и слезы потекли из моих глаз.

Кроме воспоминаний, меня волновала и предстоящая остановка на Сицилии. Мне очень хотелось снова повидаться с Уолтером, но вовсе не мечтала о новой встрече с Танкредом. Наконец, мы вошли в гавань Мессины, и я узнала, что Танкред сейчас находится на другом конце острова. Это сразу успокоило меня, и я стала с нетерпением ждать Уолтера, он обещал встретить нас и подняться на борт нашей галеры.

Пополнив запасы продовольствия и пресной воды, мы пригласили друзей отобедать у нас на корабле. К нашему изумлению, среди прибывших оказался и молодой Балдуин. Юноша смущенно объяснил, что решил присоединиться к нам после разговора с моим братом. При этом он бросил многозначительный взгляд на Бургинь.

После обеда я пригласила его прогуляться со мной по палубе.

– Милорд, – спросила я его, – вы считаете разумным уделять такое внимание графине де Сен-Жиль? Она находится на нашем попечении до тех пор, пока ее муж не присоединится к ней в Риме, и мы отвечаем за ее благополучие как перед ним, так и перед королем Ричардом!

– Конечно, мне это известно, – возмутился Балдуин. – Но мне известно также и то, что она не является графиней де Сен-Жиль и никогда ею не была. Как только папа объявит, что она свободна, – а я уверен, что он сочтет их брак недействительным, – я тотчас же на ней женюсь. Мы объявили о своей помолвке до постыдной церемонии, и я до сих пор считаю ее своей невестой.

– Вы сообщили о своих намерениях королю?

– Да, и он одобряет меня. Собственно говоря, он сам предложил мне путешествовать с вами и воспользоваться возможностью переговорить с леди Бургинь.

Ни я, ни Беренгария не могли ничего возразить влюбленному молодому человеку; хотя мы считали, что он слишком хорош, чтобы обременять себя такой женой, как Бургинь, но позволили ему приходить и уходить в любое время, пока стоим на якоре в Мессине. Я всей душой хотела, чтобы Раймонд, наконец, освободился от этой докучной девицы – главным образом, как я убеждала себя, ради него самого. Мне кажется, я даже верила в это. Ну а самой Бургинь явно пришелся по душе план избавиться от одного мужа и обрести другого.

При виде Уолтера, моего старого друга, я испытала одновременно и радость и грусть. Мы оба понимали, что едва ли увидимся еще раз. О, нам было о чем поговорить. После радостной встречи Беренгария увела всех и оставила нас одних в самом уютном уголке каюты. Там мы просидели час или два. Уолтер рассказывал, что произошло с ним, я в свою очередь описывала наши приключения.

– Вы знаете, что моя поездка в Рим окончилась не удачно, – сказал он. – Танкред по-прежнему носит корону Сицилии. Однако, к моему удивлению, народ, кажется, доволен. Я начинаю думать, что мы с вами были не правы, проявляя к нему враждебность. В конце концов, милая дочь моя, мы с вами оба – англичане и, даже если большую часть жизни провели здесь, все равно не стали настоящими сицилийцами… По возвращении из Ватикана я продолжаю исполнять свои обязанности духовного пастыря, но, по большей части, веду уединенную жизнь. Танкред, к моей радости, почти не вмешивается в дела церкви.

– Дорогой друг! Поедемте со мной! – воскликнули я, повинуясь внезапному порыву. – Я не знаю, что ждет меня впереди. Мне нужна ваша дружба, ваш совет, участие и забота… – Голос мой прервался от волнения.