Прекрасная голубая смерть

Наступило короткое молчание, а затем Ленокс снова заговорил.

— Тем не менее, Джордж, — сказал он, — вы не станете возражать, если мы поглядим сами? Чтобы успокоить Джейн.

Барнарда эта просьба заметно встревожила, и он помолчал, прежде чем ответить. Он прикидывал, насколько желание угодить леди Джейн, у которой он хотел быть на хорошем счету, перевешивает досаду из-за появления Ленокса. Наконец он сказал:

— Ради Джейн, пожалуй. Но Дженкинс уже обо всем позаботился. Говорит, нам нужен врач, но я не понимаю зачем. Самоубийство, вне всякого сомнения.

— Самоубийство? — переспросил Томас.

— Самоубийство, — сказал Барнард категорически. — Есть записка, ясная как божий день. Но входите, если вам угодно.

— Спасибо, Джордж.

Он вошел в дом вместе с Томасом и Дженкинсом, а Барнард направился к величественной лестнице, видимо, выбросив их из головы. Леноксу этот парадный вестибюль был хорошо знаком по началам и концам званых вечеров, но теперь он впервые сосредоточил внимание на небольшой вызолоченной двери сбоку, которая с обратной стороны была гарантированно сколочена из дешевого дерева и пряталась под огромным зеркалом, одна из десятка укромных дверей, замаскированных по всему дому и ведущих вниз, на половину слуг.

Он открыл эту дверь, и из нее повеяло ароматами кухни. Барнард всегда умел угощать, этого у него не отнимешь.

Когда они спустились вниз, Ленокс подождал, пропуская Дженкинса вперед. Но, видимо, тот хотел сначала поговорить.

— Большая честь познакомиться с вами, мистер Ленокс. Нас ведь так официально и не познакомили.

— Для меня это тоже большая честь, — сказал Ленокс инспектору.

Томас отступил влево и отхлебнул из фляжки, и Дженкинс поспешил следом.

— Вот сюда, вниз, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Томас. — В домах с такой планировкой спальни слуг всегда слева, а кухня всегда справа.

Ленокс улыбнулся про себя и последовал за ними.

Они шли по чистому, хорошо освещенному коридору, несколько более широкому, чем ожидал Ленокс, с небольшими рисунками цветов в простенках между дверями. Некоторые двери были украшены теми или иными личными приметами: вышивка, гласившая «САРА», гирлянда, прикрученная к верхней петле. Кухонный шум позади все больше замирал, но до них продолжали доноситься звуки хлопотливой жизни дома.

Дверь в конце коридора была чуть приоткрыта. Томас остановился и спросил у Дженкинса, та ли это комната, и Дженкинс ответил, что та. Затем они в первый раз отступили, пропуская Ленокса вперед. Он надел кожаную перчатку на правую руку и распахнул дверь.

— Зачем перчатка? — поинтересовался Дженкинс.

Мак-Коннелл ответил за своего друга:

— Появился новый метод для ведения расследования — отпечатки пальцев. Вы о нем слышали?

— Нет.

— Человек по фамилии Гершель, магистрат в Индии, распорядился, чтобы арестанты рядом со своими подписями оставляли отпечаток ладони. Вначале — просто чтобы напугать их и заставить сознаться. Но затем он заметил, что отпечатки пальцев имеют свои индивидуальные отличия, и решил ограничиться ими вместо ладони целиком. Очень хитроумно. Пока еще дальше проб и ошибок дело почти не продвинулось, но мы с Леноксом согласны, что в этом что-то есть.

Дженкинс поглядел на тыльную сторону своей ладони.

— Отпечатки пальцев?

— Поверните руку, — сказал Мак-Коннелл с улыбкой.

— А! — воскликнул Дженкинс. — По-моему, я понял, что вы имеете в виду!

Ленокс тем временем вошел в спальню, готовясь осмотреть ее. Они увидели перед собой скромно убранную комнатку, ничем не примечательную, если вам доводилось видеть комнатки служанок, как и мертвые тела вроде лежавшего на кровати.

Но прежде — комната, подумал Ленокс. Трупы он обычно оставлял напоследок, потому что окружающие их улики могли скорее исчезнуть за короткий промежуток времени.

Комната выглядела совершенно квадратной и, несомненно, по форме и размерам была такой же, как все другие, выходившие в этот коридор. Справа к стене уютно прижималась узкая кровать. Слева, почти не оставляя прохода, стояли стол, комод и швейный столик. Высоко слева в задней стене было средней величины окно.

Комната, если возможно, выглядела еще более аккуратной, чем верхние этажи дома, загроможденные дорогими ошметками жизни Барнарда. На столе — ничего, кроме четырех предметов, которыми он займется чуть позже; и на комоде ничего, однако надо будет проверить все ящики; на швейном столике лежали обрывки ниток, но собранные в пучочек.

Что говорила комната о жертве? Либо девушка была крайне аккуратной, либо у нее было очень мало вещей, причем второе выглядело вероятнее. Однако она не была лишена вкуса: над кроватью прилеплена литография Гайд-парка, которую она, возможно, купила, гуляя в свои свободные полдня, или же получила в подарок от поклонника. И, открывая с помощью носового платка ящики комода, Ленокс убедился, что свою одежду она содержала в елико возможном порядке. Кроме вкуса, ее могла отличать и личная гордость.

Томас с Дженкинсом стояли в дверях, и даже когда Ленокс отошел в дальний угол, только прищурились еще более внимательно.