Прекрасная голубая смерть

— А! Тут вы не точны, с вашего позволения. Только одно слово, мистер Керр: Персия. Что у вас есть?

— Что у меня есть? Пустые обещания. А как насчет Франции?

— Ну-у-у, мне пришлось отказаться. Но ведь Грэхем принес пятьдесят фунтов, разве нет?

— Угу, угу, — сказал мистер Керр брюзгливо, но и слегка смягчившись.

— Превосходно. Ну, а теперь, что у вас есть касательно Персии? Я подумываю о поездке по четырем городам, если бы вы сумели ее устроить с туземным гидом. Я могу немножко свернуть с избитых путей.

Разговор начал обретать конкретность, и очень медленно мистер Керр достал нужные карты и сказал, что да, быть может, ему известен человек, знакомый с персидской глушью. Постепенно, как ему удавалось всегда, Ленокс разговорил старого ворчуна, и к концу оба были равно увлечены. Люди постоянно советовали ему обратиться к какому-нибудь другому агенту, но Леноксу нравился их ритуал и то, как упрямый мистер Керр заражался его энтузиазмом. Кроме того, он обладал качеством, поднимавшим его в глазах Ленокса много выше всех остальных: мистер Керр тоже любил планировать поездки. Он обрел свое призвание, так как принадлежал к тому же роду мечтателей, что и Ленокс, когда дело шло о путешествиях.

Ленокс ушел час спустя, унося несколько исписанных листков, пообещав вернуться после Нового года спланировать все поточнее. Кто знает, поедет ли он в Персию — но, планируя, он всегда верил, что на этот-то раз отправится в путешествие непременно.

На обратном пути он попросил кучера высадить его в конце Хэмпден-лейн и радостно зашагал по улице с букетиком цветов в руке. Это были незабудки, и он вручил их Керку с запиской: «Благодарю тебя за все. Скоро увидимся!»

Затем он зашагал назад, к своему дому рядом, все еще наслаждаясь теплотой ног, и ублаготворенно поднялся на собственное крыльцо, а в прихожей ему была вручена телеграмма.

Клод Барнард признал себя виновным в убийстве, как только ему предъявили обвинение, избавившись от тягот процесса, и получил тридцать пять лет тюрьмы взамен виселицы благодаря тому, что Ленокс приватно призвал судью проявить милосердие.

Пожалуй, практичнее сообщить о его дальнейшей судьбе сейчас же. Поскольку судьба его кузена уже решилась, Клод действительно получил двести тысяч фунтов, свою долю и долю Юстеса, когда правление «Пасифик траст» вновь проголосовало — вопреки тщетным настояниям широкой публики почтить память Джека Сомса, оставив в силе поданный им голос. Кузены официально распорядились, что в случае смерти одного из них владение их объединенными акциями перейдет ко второму. Или в случае смерти их обоих — их семьям в равных долях.

В первый год заключения эти деньги жестоко дразнили Клода, так как ему удавалось лишь иногда расходовать фунт-другой на еду получше и отдельную камеру. Но постепенно, когда миновало несколько лет, он полностью смирился со своим жребием и даже написал трактат «Об английских тюрьмах», очень хорошо принятый, поскольку память о его преступлении почти стерлась, а его раскаяние было явным и наглядным.

Затем, на десятом году заключения, Клод принялся жертвовать свои деньги на благотворительные начинания, которые выбирал со всем тщанием. К тому времени, когда через девятнадцать лет он был освобожден за примерное поведение, он успел раздать весь капитал, кроме сорока тысяч фунтов. Строились предположения, что он пытался откупиться от своих воспоминаний, и вполне могло быть так, однако сирот и обездоленных женщин, получивших эти деньги, не интересовали побуждения дарителя, и даже если он был повинен в том, что использовал свое золото, чтобы облегчить совесть, это не меняло факта, что он делал колоссально много добра.

Ему было сорок, когда он вновь стал свободным человеком. Он поселился в маленькой, но удобной квартирке в тихой части Лондона, а зимой уезжал в теплые страны. В сорок пять лет он написал еще один трактат под названием «Об изменении человеческой воли», и не будет преувеличением сказать, что труд этот в свое время обрел статус классического второго порядка и его все еще иногда снимали с полок даже после преждевременной смерти Клода в пятьдесят три года от алкоголя.

Ленокс видел его всего один раз на лондонской улице. Случилось это в теплый солнечный июньский день вблизи входа в Гайд-парк. Клод, казалось, не мог произнести ни слова, а когда Ленокс сказал: «Рад видеть, что вы употребили свое состояние на благо города», Клод только кивнул, а затем почти убежал, сутулясь, держа под мышкой пачку книг.

Глава 48

Ленокс вернулся домой в новых сапогах и прошел в библиотеку. Там он старательно привел в порядок свой письменный стол и забрал несколько последних книг, которые забыл попросить Грэхема упаковать с остальными. Затем обвел комнату внимательным взглядом и закрыл дверь.

Грэхем ждал в прихожей. После того как Ленокс поглядел там и сям, все ли в порядке, и даже поднялся к себе в спальню, они отправились на Паддингтонский вокзал и успели к вечернему поезду в Маркетхаус.