Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Я отвел глаза от газеты. Продолжение я мог бы пересказать, не читая: как и в предыдущие тридцать пять раз, злоумышленник проник в магазин после закрытия, несмотря на сложную систему сигнализации и на все расставленные ему ловушки, сразу, как только супруги Лаламу-Белен пошли есть луковый клопс и смотреть телевизор. Действуя с поистине дьявольской методичностью и совершенно бесшумно (ни единый звук не привлек внимание несчастных жертв, хотя они были настороже, как и все москательщики нашего города в последнее время), он проделал то же, что и всегда: разлил по полу все лаки и краски, опрокинул жавелевую воду на рулоны туалетной бумаги, оборвал щетину на всех щетках, растопил все свечи, выжал из тюбиков ваксу, стараясь, по своему обыкновению, не смешивать цвета, так что получилось нечто вроде радуги, протянувшейся с юго-запада на северо-восток. Эта особенность его почерка была выявлена только после четырнадцатого нападения благодаря феноменальной проницательности инспектора Блоньяра (просмотрев цветные фото с места предыдущих преступлений, инспектор сделал вывод: преступник, очевидно, действовал так с самого начала). Страшная работа была проделана быстро и эффективно. Под конец, опять-таки по обыкновению, он подвесил к потолку гирлянду кастрюль, свернутую в виде спирали. Миниатюрное взрывное устройство с часовым механизмом сработало за минуту до полуночи, оборвав веревку, на которой держалась кастрюльная спираль, что и произвело характерный устрашающий грохот, возвестивший супругам Лаламу-Белен об их несчастье. На первый взгляд (и в соответствии с инвентарной книгой) из лавки ничего не пропало.

Все терялись в догадках о том, кто преступник и каковы его цели (если вообще это был преступник-одиночка, а не целая банда). Инспектор Блоньяр непререкаемо заявил, что преступник действует один, но никто не знал, на чем было основано это убеждение (которое, должен признаться, совпадало с моим собственным). Возникшую в самом начале версию рэкета почти сразу же отбросили, поскольку прибыль маленькой москательной лавки отнюдь не заслуживала такого внимания со стороны организованных преступных группировок. Не удалось обнаружить и каких-либо следов незаконных торговых операций, в которых были бы замешаны мало преуспевшие представители почтенной гильдии москательщиков. Большинство наблюдателей предполагало, что это дело рук психопата, но психопата хитрого и методичного; однако инспектор Блоньяр думал иначе.

Общество раскололось, но все с одинаковым интересом следили за беспощадной борьбой с неясным исходом, которая развернулась между неизвестным преступником и знаменитейшим из наших сыщиков. Инспектор Блоньяр поставил на карту свою профессиональную репутацию и мудрость в бою. Страховые премии для москательщиков выросли вдвое. Но время шло, а следствие, похоже, топталось на месте. Налеты происходили по разным числам, в среднем приблизительно два раза в месяц, во всех кварталах города. Всякий раз жертвами становились маленькие москательные лавки на тихих уединенных улочках. Никто не видел и не мог описать никаких подозрительных личностей. Злоумышленник легко вскрывал любые замки, действовал бесшумно, а сделав свое гнусное дело, бесплотной тенью исчезал в темных переулках. За минуту до полуночи грохот упавших кастрюль возвещал о том, что он побывал здесь. На место преступления прибывал инспектор Блоньяр со своим верным напарником. Стиснув зубы, он смотрел на этот разгром, произносил несколько кратких фраз для прессы и телевидения и с виду казался невозмутимым. Но чувствовалось, что раз от разу он становится все более нервным. Он не говорил, что собирается кого-то арестовать, что идет по верному следу. Он приезжал, смотрел, возвращался в свой кабинет, нервно разворачивал лакричный батончик «Кэллард-Боузер» в черно-серебряной обертке — эти батончики, которые один коллега из Скотланд-Ярда заказывал для него у «Фортнема и Мейсона», были его единственной слабостью, — съедал его, комкал серебряную бумажку и бросал ее в корзину (причем, как правило, промахивался) и в сотый раз погружался в изучение досье. Страна замирала в ожидании. Казалось, что озарение так и не придет, что впервые за всю свою карьеру инспектор, осмелимся сказать, плетется в хвосте у событий!