Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Итак, Военный Совет под председательством Иветты собрался в семнадцать часов в гостиной Синулей, перед громадным блюдом с пирожными и булочками от Груашана, способствующими работе мысли и щекочущими воображение. Гортензия была одета, как одеваются в печальных обстоятельствах. Она выбрала самое строгое из своих летних платьев, какое можно было бы надеть, например, на уик-энд в Уэльсе, где не разглядишь моря, пока не ступишь в воду, потому что дождь и туман стоят в воздухе плотной завесой; приходится целый день сидеть в пабе или у себя в комнате и есть ячменные лепешки с корнуэльским кремом. Впрочем, строгость этого платья возмещалась его открытостью вверху и внизу; верхняя его часть щедро открывала груди Гортензии, когда она наклонялась над тарелкой, а нижняя как бы сама собой поднималась над скорбно и непроизвольно расставленными коленями так, что у меня, сидевшего напротив, перехватывало дыхание и пропадал голос.

Иветта начала с того, что кратко объяснила причины моего присутствия на Совете. Гортензия не была со мной знакома, но я почувствовал, что пламенные взгляды, которые я устремлял на нее возле лавки Эсеба в течение месяца, оставили в ней какой-то подсознательный след: она мгновенно дала понять, что считает меня своим страстным поклонником (так оно и было), и у меня сложилось впечатление, будто я не был ей противен, несмотря на ее угнетенное состояние. Это еще более укрепило во мне решимость помочь ей избавиться от преступника, который так постыдно обманул ее доверие.

Затем Иветта изложила присутствующим историю событий, особо подчеркнув доверчивость и невинность счастливой Гортензии, ее снисходительность в тот момент, когда был открыт чемодан взломщика, и под конец сообщила о сегодняшнем трагическом открытии.

— Вот почему мы собрались здесь. Что будем делать?

Синуль предложил набить ему морду при условии, что мы в это время будем держать его за руки и за ноги. Все остальные единогласно отвергли это предложение.

В полицию решили пока не обращаться. Не исключалось, что я попрошу о помощи Блоньяра, но это в самом крайнем случае.

— Скажи честно, — спросила Иветта, — ты правда решила с ним порвать?

Решимость Гортензии была непоколебима. Она не проведет больше ни одной ночи в объятиях того, кто украл ее туфли.

Мы поспорили.

Мы поели.

Мы выпили чаю, шоколада, кока-колы, пива.

Был разработан следующий план действий: первым делом Синуль и Рассказчик (то есть я) пойдут к Гортензии и поставят на дверь еще один замок, поскольку у Моргана наверняка есть все ключи. Потом Иветта переночует у нее в комнате для гостей, они вдвоем дождутся возвращения преступника, и тогда, защищенная дверью и Иветтой, Гортензия скажет ему:

Глава 25 Первая любовь Гортензии: заключительная сцена

— Уговоры бесполезны, Морган, ты не войдешь сюда, — решительно скажет Гортензия через дверь, когда ее падший возлюбленный вернется к ней на заре после ночи беззакония, надеясь расслабиться возле ее нежной, невинной, обманутой плоти.

Но все вышло не совсем так. Иветта и Гортензия поужинали, Гортензия немного выпила, чтобы утешиться, они посмотрели по телевизору старый фильм и легли спать. Когда они проснулись, было уже светло. А под дверь была подсунута записка на листе бумаги, сложенном вчетверо:

«Вижу, ты все знаешь. Встретимся в одиннадцать утра в сквере, на средней скамейке, со стороны Святой Гудулы. Морган».

— Ты с ума сошла, не вздумай туда пойти! — сказала Иветта на втором Военном Совете у Синулей, срочно созванном в девять сорок пять для обсуждения непредвиденных ночных происшествий. — Кто знает, вдруг он дал твои ключи какому-нибудь сообщнику, и пока один будет заговаривать тебе зубы в сквере Отцов-Скоромников, другой унесет все твои платья и туфли! Ты с ума сошла, не смей туда ходить!

Но Гортензия твердо стояла на своем. Она хотела послушать, что он ей скажет. Да, она больше не любила его, слишком гадко он ее обманул, но она не могла отказать ему в этом последнем свидании.

Дело зашло в тупик. Гортензия наотрез отказалась взять с собой Синуля, или Рассказчика, или даже Арманс, Жюли или Бальбастра.