Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Чуча замурлыкала, Александр Владимирович явился, и они любили друг друга. Как только пленка с философическим храпом закончилась, Александр Владимирович и Чуча расстались.

Профессор Орсэллс выждал, когда Александр Владимирович окажется далеко (он очень боялся его когтей), чтобы разоблачить бедную маленькую Чучу, которая ни о чем не догадывалась. Он позвал жену и дочерей, включил миниатюрный магнитофон, скрестил на груди руки и в ужасном молчании взглянул на Чучу. Чуча дрожала всем телом, от усов до хвоста.

— Вы шлюха, мадемуазель, — сказал Орсэллс. — Вы у меня больше не служите!

Наутро, вылакав блюдце молока, тайком налитое мадам Орсэллс, Чуча с тощим узелком на плече брела по скверу Отцов-Скоромников, где прохладный, уже осенний ветер колыхал листву каштанов перед Польдевской капеллой. Куда ей идти, совсем одной в этом огромном мире, что с ней теперь станется?

А вы что об этом думаете?

Глава 27 Арест

На следующий день, четырнадцатого октября, шел дождь. В десять часов утра инспектору Блоньяру было поручено заняться делом о краже «Патрологии» (а также делом о вторичном исчезновении князя Горманского — по всей вероятности, оба этих события были связаны между собой). Шеф высказался без обиняков:

— Дело серьезное, Блоньяр, очень серьезное. Прошел слух, будто его святейшество говорил по прямому проводу с президентом. Военно-морской флот Швейцарии призвал резервистов. Польдевцы недовольны, очень недовольны, двусторонний договор о дружбе и нефтяном сотрудничестве под угрозой. Если учесть, что в переплете каждого тома было шесть раз по двадцать шесть унций золота, девять изумрудов, одиннадцать рубинов, четырнадцать алмазов по восемнадцать каратов каждый, получается кругленькая сумма! Надо нам поторапливаться, а не то я вылечу отсюда, а если вылечу я, то вы, дорогой мой Блоньяр, вылетите вместе со мной!

Итак, дело Грозы Москательщиков необходимо было распутать еще быстрее, чем предполагалось. Блоньяр заработал с удвоенной скоростью, стал думать еще напряженнее, если только это возможно, удвоил свой лакричный рацион, и наконец в четверг, 18 октября, долгожданное решение пришло.

Инспектор принял нас с Арапедом на своей скамейке в сквере, но на этот раз он не был переодет бродягой, как в предыдущие дни. На нем был его костюм для ареста, и я понял, что развязки следует ждать прямо сегодня.

— Во время всего расследования, — начал Блоньяр, — мне ежеминутно приходилось идти против очевидных истин, доказанных долгими годами службы, поступать вопреки общепризнанной методике. Впервые кто-то другой вышел на след преступника раньше меня (инспектор махнул рукой в мою сторону), и, отнюдь не желая принизить ваши достижения и умалить ваш талант, я просто скажу вам: «Тут что-то не так». Я говорю это не для того, чтобы оправдать собственные промахи, не потому, что мое самолюбие уязвлено, а объясняю суть дела: только признав исключительность этой тайны, я смог приблизиться к ее раскрытию. Но это еще не все. Разве не парадокс, что в нашем с вами романе, романе детективном, поскольку в нем имеются даже не один, а два сыщика, Рассказчик, наблюдающий за ходом расследования, преступник и его преступления, — что в таком романе нет ни одного убийства? И не пролилось ни капли крови? Говорю вам, в атмосфере этого дела и вправду есть что-то необычное, странное, я бы даже сказал, чужестранное.

Закончив эти предварительные пояснения, перейдем к самой тайне. Поскольку я не мог раскрыть ее, пока шел обычными путями, я двинулся в необычном направлении. Вместо того чтобы строить дом снизу вверх, от фундамента к первому этажу, от первого этажа ко второму и так далее, я начал строить, можно сказать, с середины, в воздухе. Но не беспокойтесь, очень скоро я коснулся земли.

Что должно дать нам Решение, чтобы быть приемлемым для нас? Оно должно ответить на следующие вопросы:

Кто тот неизвестный преступник, которого мы называем Грозой Москательщиков?

Почему он нападает именно на москательщиков, а не на железнодорожных служащих или аптекарей?

Была ли у этого человека возможность совершать бандитские нападения?