Прекрасная, как река

У меня никак не выходило сосредоточиться на дороге, и на подъеме я несколько раз споткнулась о корни деревьев. На вершине, совершенно выдохшаяся, я окинула взглядом просыпающийся город. По небу бежали облака, и ветер был слишком теплым для июньского утра. Я отыскала самое большое облако и наблюдала за тем, как оно меняет форму. Я думала о том, что и в жизни все меняется, трансформируется, а иногда испаряется.

Я уже давно заметила изменения в поведении Фреда. Говорят, вначале любовь ослепляет. Но мы с ним больше не были влюблены, и это было очевидно, хотя мне и не хватало смелости признаться себе в этом.

Карман завибрировал. Сообщение от Фреда.

Я подождала несколько минут, прежде чем ответить.

Я села, убрала телефон с режима вибрации и поставила новый рингтон. Выбирала между собачьим лаем и звоном церковных колоколов. В идеале хорошо бы совместить их: лай грязной собаки и погребальный звон по нашим отношениям. Я долго не отрывала взгляда от экрана в ожидании ответа. Мое сообщение он уже прочитал. Я сосчитала до десяти и легла на спину, положив телефон на живот. Тишина тоже ответ. Так я и лежала там, на вершине горы, делая медленные, глубокие вдохи.

– Фабьена? Ты в порядке?

Я вскочила на ноги. Это был Шарль, здоровенный лесоруб, с которым я познакомилась семь лет назад на праздновании своего тридцатилетия. У него был роман с моей подругой Анной, длившийся несколько месяцев. Если бы мне предложили сделать ставку на их отношения, я бы потеряла кучу денег, ведь я была уверена, что у них все сложится.

– Давно не виделись… Что ты здесь делаешь?

– Мы восстанавливаем террасу в лесу, у Сен-Лоранов, и я заметил, как ты промчалась мимо с таким лицом, будто кто-то умер.

Я улыбнулась, собирая волосы в узел.

– Мама умерла восемь месяцев назад, но я вовсе не из-за этого вышла на пробежку.

У Шарля всегда были румяные щеки, но в эту минуту они сделались пунцовыми. Чудесный оттенок для палитры какого-нибудь производителя красок.

– Вот я тупой. Просто не знал насчет Брижит, прости. Сочувствую тебе.

– Ничего… Спасибо.

– Я вернулся всего неделю назад, а тут работы по горло. Сейчас самый сезон – все хотят что-нибудь построить.

– Ты устроился в Ванкувере, как и хотел?

– Ага, прожил там три года. Потом вернулся, работал то там, то сям по всему Квебеку. А ты часто общаешься с Анной?

Я пожала плечами.

– Не видела ее шесть лет, но мы переписываемся. Она целиком занята детьми и мужем. Калифорнийская мечта!

– Она в Калифорнии! Наверняка ее муж не носит постоянно рубахи в клетку, как лесоруб!

Мы рассмеялись.

– Серьезно, Фаб, все в порядке?

– Между мной и Фредом все кончено.

Сама не знаю зачем, я достала телефон и показала ему нашу переписку. Он покачал головой, возвращая мне телефон.

– Не может быть.

Я не поняла, что он имел в виду, но не стала спрашивать. Мы молча пошли вниз, и на пересечении Кленовой тропы и Крепостной он сказал:

– Тут я должен свернуть. Запиши мой новый номер и звони, если что, хорошо?

Записывая номер в телефоне, я пыталась понять, что он имел в виду. Вся наша жизнь состоит из таких «если что».

– Если что? Например, если вдруг надумаю переделать кухню или туалет протечет?

Рассмеявшись, он почесал бороду.

– Позвони, если понадоблюсь. Все равно для чего.

Когда я вернулась на маяк, машины Фреда уже не было. Я позвонила Лие из Дома «Тропинка» и сказала, что свободна.

– У тебя какой-то уставший голос. Оставайся дома, ты много подменяла Сильви на этой неделе, так что отдыхай.

Наверное, она права. Я сняла покрывало, разделась и легла на самый край постели, стараясь ее не смять. В пятнадцать минут второго меня разбудил телефон. Если меня разбудить во время дневного сна, я никогда не могу понять, какой сегодня день. Звонил Фред.

– Алло.

– Ты где?

– В своей аккуратно заправленной кровати, как ты любишь.

– Сейчас приеду.

Через несколько минут он появился в дверях.

Я поднялась и надела рубашку. Еще вчера я гуляла по дому голой, но при мысли, что, возможно, он меня больше не любит, во мне внезапно проснулся стыд. Фред сел на пол, закрыл лицо руками и расплакался, а я стояла неподвижно, как телеграфный столб, не в силах сдвинуться с места. Никогда не видела его таким. Он поднял голову.

– Прости меня, Фаб.

Непонятно, за что он извинялся. Почему плакал. Почему не отвечал. Способен ли он еще любить меня? Я вглядывалась в его лицо, пытаясь найти ответ.

– Да. Я встретил другую.

У меня перехватило дыхание, но я попыталась держать себя в руках.

– Давно?

Он провел руками по волосам – когда он нервничает, то всегда так делает. И тут мы принялись кричать друг на друга, как дети.

– Утром я хотел тебе обо всем рассказать, но ты убежала!

– Ага, отлично! Значит, это я виновата? Целый час таращились друг на друга как придурки, потому что ты не мог из себя слова выдавить! Трудно было сказать: «Я больше тебя не люблю, я сплю с другой»?

– Не закатывай истерику!

Я повернулась к окну и на несколько секунд закрыла глаза. От крика у меня заболело горло, надо было успокоиться. Собрав остатки гордости, я взяла себя в руки и произнесла как можно спокойнее: