Прекрасная любимица

Улыбаясь, я нагнулся, целуя ее сладкие, полные, губки. Мое сердце забилось чаще; я все еще не был уверен, не обидел ли ее.

─ Ты не должен извиняться, что мои сиськи тебя так возбуждают, ─ прошептала она мне на ухо: ─ Мне не хватает не оправдывающегося говнюка Стеллы.

Мгновенно во мне проснулся инстинкт показать ей ─ какой же я говнюк на самом деле: заведя ей руки за голову, войти одним резким толчком, наслаждаясь видом ее колыхающейся груди подо мной и трением ее сосков об мою грудь, распаляя вожделение. Но вместо этого я потихоньку задвигался над Сарой, убеждаясь, что не причиняю ей дискомфорта, наполняя ее.

Она схватила меня за задницу, подгоняя сильнее и жестче, отчего я старался дать ей больше, однако с каждым продвижением вперед чувствовал нечто новое, неизведанное в ней, что вновь соединяло нас.

Не торопись.

Медленнее.

Не торопись.

Медленнее.

Мы уже много раз занимались сексом после рождения дочери, однако еще не вернулись к временам необузданного родео, когда трахались на кухонном столе или на полу. К потным и безрассудным играм в клубе с поркой и связыванием. В те дни, когда я брал ее в самых непредсказуемых позах, иногда с наблюдателями-незнакомцами, а иногда просто с моей камерой в качестве единственного свидетеля. Однажды, я укусил ее в плечо так сильно, что пошла кровь, отчего она стала возбужденной дикаркой.

До и во время ее беременности, я никогда не замечал, насколько хрупкой она была.

И тогда она родила мне дочь: около девяти фунтов [прим.пер. - 4 килограмма] и более суток тяжелых родов. За два месяца после рождения Аннабель мы наделали много ошибок в роли новоиспеченных родителей, но двигались дальше, еще сильнее влюбляясь в нашу дочь, обуреваемые влюбленностью друг в друга, и стараясь урвать крошечные моменты на сон, как только появлялась возможность. В конечном итоге мы также научились осторожничать с шаловливыми руками и ртами, играя со словами и игрушками.

Примерно два месяца назад Сара сказала мне, что готова снова заняться любовью.

Поначалу я был немного напуган, но за одним поцелуем последовал другой, и вскоре я был тверже, чем мог себе припомнить за эти недели.

Звук, слетевший с ее губ, когда я впервые вошел в нее, навсегда останется эхом в моих мыслях. Пронзительный, прерывистый, неожиданный крик боли. Я немедленно остановился, и хотя она уверовала меня, что боль прошла, я не мог избавиться от чувства, словно теперь она ощущается иначе в моих руках: словно драгоценное сокровище, которое вот-вот может разбиться.

Мы пока не возвращались в клуб.

Мы даже еще не доставали камеру, за исключением моментов, когда хотели сфотографировать нашу малышку.

Мы не позволяли себе вольностей, лишь иногда шурша простынями, что уж говорить о сломанной мебели.

Однако здесь, в нашей кровати, когда она подо мной, жаждущая, стонущая, ее слова звучат эхом у меня в голове, отбивая ритм, каждое словно удар в барабан.

Мне не хватает не оправдывающегося говнюка Стеллы.

Она позволяет мне быть нежным. Она терпеливо ждет, чтобы затем погрузиться в глубины настоящего секса, о котором просит, глубже и глубже.

Она спросит: Не хочешь поиграть с нашей камерой сегодня?

Нет, Лепесточек, достаточно того, что ты просто рядом.

Ты иногда скучаешь по клубу?

Нет, Лепесточек, я счастлив здесь и сейчас, когда наша дочь спит прямо по коридору.

Тебе очень нравится смотреть на них, правда? Нравится их вкус?

Я хотел, чтобы она ни о чем не задумывалась. Чувствовала себя в безопасности и желанной. Я закрыл глаза, поглощенный парадоксальным чувством легкости, когда Сара медленно приближалась к оргазму подо мной, ощущая боль в груди при осознании того, что где-то преступив черту, я вовсе забыл о том, что нужно ей.

***

В четыре утра я сидел на полу детской, в то время как Сара кормила Аннабель. Небо за окном было насыщенного иссиня-черного цвета, и даже для этого часа на улицах Верхнего Ист-Сайда было довольно тихо.

─ Ты не должен был вскакивать с нами, ─ прошептала она.

Сара твердит это фразу каждое утро, беспокоясь о моем недосыпе и предстоящем долгом рабочем дне. Но здесь, прямо сейчас, мое любимое время дня.

─ Я укутаю ее потеплее и отправлюсь на пробежку, как вы закончите.

Сара наблюдала за мной в темноте:

─ Я люблю тебя.

Сглотнул, кивая, стараясь побороть ком в горле, чтобы повторить это признание. Я едва уснул вчера ночью после осознания того, что так долго восхищался Мамочкой Сарой, что отчасти не позволял себе наслаждаться Сарой как женщиной.

─ Что-то не так? ─ прошептала она, наблюдая за тем, как я напряжен.

─ Думаю, нам нужно прийти к соглашению и вернуть прежних «нас» перед тем, как ты снова забеременеешь.

─ «Нас»? ─ повторила она.