Прекрасная мечта

Она подняла раму так тихо, как это только было возможно, впустив в комнату свежий ветерок, который начал колыхать тонкие занавески. Наклонившись, она подставила под струю воздуха разгоряченное лицо. Услышав, как хлопнула дверь отдаленной пристройки, она отпрянула от окна.

Снова присев на краешек постели, Эва вздохнула. Куинси отнял у нее невинность, но не сердце. Теперь оно принадлежит Чейзу Кэссиди. Интересно, куда это он направился? Она прислушалась, силясь различить звук его шагов в пустом доме.

А что ты станешь делать, если вот в эту самую минуту он войдет к тебе?

Я буду сильной, лгала она сама себе. Я попрошу его уйти, я скажу, что то, чем мы занимались несколько минут назад, было неправильно, нехорошо.

Конечно, Эва. Да ты упадешь в его объятия точно так же, как и всякий раз, когда он оказывается рядом с тобой.

Я могу сдержаться. Я должна. Он считает меня леди. По крайней мере, считал до сегодняшнего дня.

Наверное, горбатого только могила исправит. Никогда тебе не стать порядочной женщиной.

Куинси вел упорную борьбу, и только после этого затащил-таки ее в свою постель. Чейз Кэссиди для этого даже пальцем не пошевелил. Все, что он сделал – это показал свою ранимость, раскрыл свою душу и рассказал правду о себе, о своем тюремном заключении и о том, как он отомстил за смерть своей сестры.

До встречи с Чейзом она думала, что хочет спокойной обеспеченной жизни с мужем и детьми, в домике с садиком за белым дощатым забором. Чейз Кэссиди не мог ей предложить этого, но ее тянуло к нему с момента их первой встречи. Его странный, необъяснимый характер привлекал ее, как неизведанный мир, и сегодня она углубилась в его исследование дальше, чем это было допустимо.

Эва нырнула в постель, свернулась калачиком, находясь в полном смятении чувств и мыслей. Ее тело жаждало освобождения.

Лейн спешился вслед за Рамоном и едва скрыл свое удивление, когда помощник протянул ему зажженную сигарету. Он сделал длинную затяжку и еле-еле сдержался, чтобы не закашляться, хотя на глаза выступили обильные слезы. Он вернул сигарету обратно. Все было тихо кругом. Только изредка тишина нарушалась мычанием скота. Они разбились на пары – Нед с Джетро, Лейн с Рамоном – и медленно объезжали территорию ранчо по периметру. Через несколько часов, когда они спустятся пониже, ехать будет проще. До сих пор они не слышали и не видели ничего необычного.

Рамон снова вскочил в седло. Он наклонился вперед и положил руку на огромный серебряный диск, украшающий луку седла. Лейн всегда втайне восхищался традиционным мексиканским седлом Рамона и его снаряжением, и строил планы, как купит себе такое же, когда вырастет и начнет заколачивать кучу денег. Серебряная инкрустация, украшавшая луку седла и подпругу, была выполнена с необычайным изяществом. Тот же самый узор – ручная работа – украшал и tapaderos, кожаные щитки, прикрепленные к стременам для защиты ног всадника, и такие же наколенники, спасающие от царапин и ссадин, которые обычно оставляли колючие ветки.

Рамон Альварадо, как правило, почти с ним не разговаривал. Правда, Рамон вообще ни с кем не общался, за исключением Чейза. Лейн часто задумывался над тем, как же так получилось, что мексиканец и его дядя стали друзьями. Все, что ему было известно, – то, что Рамон возник на горизонте одновременно с Чейзом, вернувшимся из тюрьмы. В тот день, когда двое мужчин прискакали на ранчо Огги Овенс, Лейн очень хотел, но так и не набрался смелости сказать, глядя дяде прямо в глаза, что не желает иметь с ним ничего общего. Он не думал, что когда-нибудь сможет простить Чейза за то, что он его бросил.

Но когда Чейз приехал, Лейн был так голоден, чувствовал себя таким одиноким, что готов был бежать отсюда хоть с самим дьяволом. И хотя тогда у него не было ничего своего, кроме револьвера, из которого убили его мать, его сбережения начали мало-помалу расти за счет тех денег, которые Чейз выплачивал ему, как постоянному работнику. И не так много времени пройдет, когда он сможет уйти. Он решил для себя, что ничего не должен Чейзу и не обязан быть лояльным по отношению к нему.

Лейн поерзал в седле и обвел взглядом окрестности.

– Тихо-то как сегодня. Как ты думаешь, те, кто убил наших телят, знают, что мы за ними охотимся?

Рамон погасил окурок о подошву сапога и через голову лошади швырнул его на землю.

– Не исключено. А может, мы с ними и не пересеклись ни разу. – Он пожал плечами. – Quien sabe?[9]

– Да. Кто знает? – Лейн повернул лошадь к Рамону и тронул поводья. Он поравнялся с Аппалузой, по сравнению с которым его пегая лошадка казалась чуть ли не игрушечной. Ночь обещала быть долгой. И он решился задать вопрос, который уже давно занимал его мысли.

– А как вы с Чейзом познакомились?

Рамон какое-то время изучающе смотрел на него, потом ответил:

– Мы сидели в тюрьме в одной камере. Лейн ничего не нашелся сказать на это, только спросил:

– А что ты сделал? Альварадо рассмеялся.

– Mada.[10]

Лейн в этот момент был занят тем, что аккуратно объезжал груду камней, поэтому отреагировал не сразу.

– Ни за что в тюрьму не сажают.