Прекрасная обманщица

– Да, отец, она из простых, – ответил он кратко, повернулся на каблуках и вышел, оставив лорда Ротбери в полной растерянности посреди кабинета.

Он догнал Кэтрин уже на середине коридора и схватил ее за руку, чтобы удержать.

– Отец не имел в виду ничего плохого, Кэт. Извини, если его предложение тебя обидело.

Кэтрин уже и сама жалела о том, что так поторопилась. Ей пришло в голову, что Кэтти Леннокс ухватилась бы за предложенный чек, не моргнув глазом.

– О, я вовсе не обиделась, – ответила она беспечно, – я просто подумала, что миссис Пелл могла бы обидеться.

Бэрк попятился.

– Какой же я дурак! – воскликнул он со злобной ухмылкой. – Такой ошибки я больше не повторю.

Как ей была ненавистна эта циничная ухмылочка, как больно ранил ее этот ледяной взгляд! Кэтрин поежилась, словно от внезапного сквозняка, и пошла от него прочь.

Когда она достигла лестницы, он догнал ее и резко, почти грубо схватил под руку, как будто ему было противно к ней прикасаться. Густая пелена отчаяния заволокла ее душу, с каждым шагом ей становилось все тяжелее. Как ей прожить этот день до конца, а потом завтрашний и послезавтрашний? Об этом страшно было подумать… Он никогда больше не придет ее навестить. Он ее презирает, и с этим уже ничего нельзя поделать. Ей придется и дальше играть роль, которая заставит его презирать ее всю жизнь. Сегодня она пережила несколько счастливых мгновений, потому что сумела вызвать у него улыбку какой-то из своих шуток, заставила его посмотреть на себя не презрительным, а восхищенным взглядом. В такие мгновения ее сердце птицей взмывало к небесам. Но теперь все кончено: настало время для возвращения Кэтти Леннокс. И еще хуже: для Кэтрин настал час взглянуть правде в глаза и признать, как ни жутко было сказать об этом даже самой себе, что она влюблена в Бэрка.

Ну вот, страшное слово сказано. Она больше не могла делать вид, что не понимает этого: ужасная мысль возвращалась снова и снова, прорастая корнями в сознании подобно цепкому сорняку, который не выкорчевать никакими силами. Бесполезно было скрывать от себя это чувство, стараясь выдать его за благодарность или простое плотское влечение. Нет, это было нечто более сильное, неодолимое. Какая жестокая шутка! Она, Кэтрин Роза Леннокс Броуди Макгрегор, влюблена в англичанина. Как это могло случиться? Когда это началось? Когда она думала, что убила его во время своего отчаянного бегства из Гельвеллина? Или еще раньше, когда они занимались любовью в гостиничном номере для новобрачных? А может, еще раньше, когда он сказал миссис Паркингтон, что она не может читать без очков? Или в ту ночь, когда он спас ее от похотливого трактирщика и утешал, держа в объятиях, пока она не заснула?

Впрочем, какая разница? Положение было настолько безнадежным, что в пору было засмеяться, но она представила себе, как бы он посмотрел на нее, если бы она сказала ему, кто она такая на самом деле, и ей тут же захотелось плакать. Он бы не поверил ни единому слову. Она слишком умно его провела, слишком убедительно сыграла свою роль. И ему пришлось бы опровергать свидетельство своих собственных чувств, чтобы поверить, что он был ее первым и единственным любовником. Ведь в тот, первый, раз не было ни крови, ни крика боли.

Они уже добрались до лестничной площадки второго этажа и остановились, чтобы она могла передохнуть. На сердце у нее лежал тяжелый камень. Вот сейчас они подойдут к дверям ее комнаты, там он ее оставит, и больше она его не увидит Бог знает сколько времени. Нет, она этого не вынесет. Очень тихо, не глядя на него, Кэтрин сказала:

– Я вовсе не устала, Бэрк. Может быть, покажешь мне дом?

Бэрк холодно покосился на нее и равнодушно пожал плечами. В следующем коридоре он заставил ее повернуть налево вместо того, чтобы продолжить путь прямо по лестнице на третий этаж. Они проходили мимо бесконечных дверей. Некоторые были распахнуты настежь, за ними виднелись великолепные комнаты, обставленные со всей роскошью и утонченностью последней моды. Внутри кипела уборка: горничные торопились подготовить спальни для гостей перед предстоящим балом. Кэтрин спросила, сколько всего комнат в Уэддингстоуне.

– Я, по правде говоря, сам не знаю, – ответил Бэрк с безразличием, свойственным только очень и очень богатым людям. – Кажется, у нас сорок семь спален. Рената часто дает балы, так что польза от них есть.

Они прошли под аркой, и коридор превратился в огромную галерею с окнами от пола до потолка с обеих сторон. В простенках между ними висели бесчисленные фамильные портреты. Галерея начиналась с первого графа Ротбери, которому титул был пожалован в 1488 году Генрихом VII, первым королем из династии Тюдоров, а заканчивалась нынешним, одиннадцатым, графом, сэром Невиллом. Самые новые портреты висели в дальнем конце галереи: именно их Кэтрин больше всего хотела увидеть.

– Это ты? – удивленно воскликнула она, остановившись перед портретом в полный рост, на котором очень красивый и богато разодетый молодой лорд был изображен на фоне идиллического сельского пейзажа, скорее напоминавшего райские кущи.

Бэрк рассмеялся: