Прекрасная Отеро

Сегодня это видение повторилось, и я поскорее накрыла клетку черной тканью, чтобы Гарибальди перестал петь, потому что, боюсь, трели этой облезлой канарейки могут спугнуть тень. Потом я осторожно села на край кровати, чтобы не разрушить чары… И вот: силуэт все еще там, на стене. Правда, волшебство длится лишь несколько минут, самое большее – полчаса, но я довольствуюсь и этим. На это время все становится как прежде: совершенная линия скул… профиль носа… томная длинная шея… К счастью, мои кости не так изменились, как плоть, и поэтому лучам, проникающим сквозь жалюзи, и моим полуслепым глазам удается воссоздать тень прежней красавицы. Я уже давно не мечтаю – мне просто доставляет удовольствие воображать невозможное. Подожди минутку, Гарибальди, не пой, дай мне еще немного поиграть с тенями, ведь в последнее время у меня так мало гостей…

Один мой приятель, воображавший себя поэтом, в те времена, когда мы оба были очень молоды, сказал мне, что ясность ума, или, вернее, здравый рассудок, – худшее наказание для старика: «Лучше всего совсем выжить из ума к старости, что толку воспринимать все адекватно, если даже не питаешь иллюзий, что можешь что-то изменить?» Однако сейчас я знаю, что есть другое, еще более жестокое наказание – бессонница. Здравый рассудок, сохранившийся во мне до девяноста шести с половиной лет, не был бы мне наказанием, если бы к этому не добавились многочисленные бессонные ночи, мучающие меня вот уже пятьдесят один год, с тех пор как я покинула рай. Я знала долгие часы бессонницы, так что у меня имелось достаточно времени, чтобы с тщательностью ювелира рассмотреть каждое мгновение своей жизни. Я могла бы это сделать, но не сделала. Потому что сразу поняла, что это будет слишком больно. Уверена, лишь сентиментальные глупцы и люди, только вступившие в старость, получают удовольствие от воспоминаний о том, чего уже не вернуть. Однако по мере того как проходят годы – двадцать, тридцать, сорок… множество лет забвения, – ты обнаруживаешь, что постепенно перестаешь пугаться призраков прошлого, их общество становится даже приятным. В конце концов, это единственное, что остается нам в жизни.

В последние годы, в том возрасте, который французы так изящно называют Le grand 'age, [1]меня посещали два рода призраков. Лживые образы, придуманные мной в ранней молодости для создания легенды о Белле Отеро, и тени моего настоящего «я», призраки Агустины Отеро Иглесиас, нищенки из деревушки неподалеку от Понтеведры. Призраки Беллы быстро исчезли. Я никогда не принадлежала к тем людям, которые в конце концов начинают верить в свои собственные выдумки, поэтому призраки, рожденные моей фантазией, не были для меня губительны. В действительности они были такие милые и легкомысленные, что однажды рассеялись, даже не оставив во мне ностальгии. Когда это произошло? Постепенно, как обычно и происходят подобные вещи. Однако я могу даже назвать точную дату их окончательного исчезновения. Да, не может быть никаких сомнений: я уничтожила их в тот день, когда прочитала некролог в «Эспуар де Нис», около пятнадцати лет назад:

«Вчера в нашем городе умерла танцовщица и певица Каролина Отеро. Белла Отеро была любовницей таких знаменитых людей, как принц Уэльский, король Бельгии Леопольд, царь Николай II, кайзер Вильгельм, князьМонако Альберт и король Испании Альфонс XIII. Как известно, в начале века Отеро была одной из богатейших женщин, обладательницей легендарной коллекции драгоценностей, включавшей такие необыкновенные образцы, как колье Марии Антуанетты и императрицы Евгении, а также болеро из бриллиантов, стоимостью 500 миллионов современных франков […]. Ее портреты писали Ренуар, Сем и Каран д'Аш; она стала прототипом героини одного из романов Пруста, американский магнат Уильям К. Вандербильт подарил ей яхту, а от русского князя, повторявшего Каролине «разори меня, но не оставляй», она получила целое состояние. Беллу Отеро называли «сиреной самоубийств» – из-за того, что многие мужчины, не добившись ее благосклонности, предпочитали умереть. В последнее время, потеряв все свое состояние в игорных домах (говорят, она проигрывала до 700 000 франков за ночь) […] и утратив с возрастом былую красоту, Каролина Отеро жила в бедности в нашем городе…» [2]