Прекрасная пленница

Но он никогда не забудет время, проведенное с ней. Ночами, когда он будет лежать с какой-нибудь женщиной или сидеть у одинокого костра, он будет вспоминать ее.

Против своей воли он соглашался с тем, что ей больше подошел бы Сет Хейл. Малкольм рассказал, что Хейл недавно приобрел участок за несколько миль от его дома.

– Свеженький, из Бостона, – прибавлял он с некоторой насмешкой в голосе.

Этот бостонец положил глаз на Роксану и стал часто бывать у них. Он начал ухаживать за Роксаной, и Келеб, беспомощно лежавший в постели, был вынужден выслушивать их беззаботную болтовню. Они говорили о спектаклях, которые оба видели, о вечеринках, на которых бывали в Бостоне. Они обсуждали новые танцы и современную моду. Ни о чем из этого охотник не имел ни малейшего представления, и в нем нарастала неприязнь к Хейлу. Кроме того, он испытывал какое-то подозрение к этому странному фермеру: тот явно уклонялся от ответов на многие вопросы, которые задавала ему Роксана.

Однажды она даже заметила:

– Странно, что мы никогда не встречались в Бостоне.

Сет слишком замедлил с ответом, и Келеб приподнялся на локте, с любопытством на него глядя. Смешавшись и заерзав в кресле, Сет, наконец, пробормотал что-то насчет того, что они, наверное, вращались в разных кругах, ведь он настолько ее старше.

Келеб откинулся назад, проворчав про себя: «Если ты такой старый, то какого черта ты, негодяй, крутишься вокруг нее?»

В первый вечер Хейл уехал домой рано, и Роксана проводила его до двери. Задержав дыхание, Келеб наблюдал, попытается ли Хейл поцеловать ее. Но, к его облегчению, Сет взял ее руку и лишь на мгновение задержал ее в своей. Вот как это у благородных, удивился про себя Келеб. Он не мог представить себе, как бы он сам мог лишь обменяться с Роксаной рукопожатием. Ему надо было, по крайней мере, обнять ее и поцеловать в сочные красные губы.

Расслабившись, он наблюдал за человеком, который с восхищением в глазах смотрел на Роксану. Хейл казался достаточно мужественным. Он был тщательно одет, почти так же, как если бы оставался в Бостоне, а не находился в кентуккийской глуши. Он был почти одного роста с Келебом, но не такой смуглый, со светло-каштановыми волосами, в то время как у Келеба волосы были черные, как у индейца. Глаза Хейла были широко открыты и доверчивы, а Келеб смотрел сердито, сузив глаза.

Стук кофейника на каминной полке вернул Келеба к действительности. Он увидел, как Роксана наливает себе кофе и несет чашку к столу. Он смотрел, как она мелкими глотками отпивает напиток, обжигая губы. Он поднялся на локте и обратился к ней:

– Я бы мог встать и тоже выпить чашку.

Роксана подняла голову и холодно взглянула на него. Потом взяла чашку и ушла к себе. Он слышал, как захлопнулась дверь, и заскрипел зубами от злости. В ушах звенела кровь. Как бы он хотел дать ей хорошую пощечину, чтобы глаза ее не смотрели на него с таким пренебрежением! И внезапно он злобно вскрикнул:

– Шлюха! Шлюха! Ты можешь разговаривать со мной, только когда я между твоих ног? – Он знал, что его слова тяжело оскорбляют ее, но не собирался их смягчать. Если бы она была здесь, он раздавил бы ее. Он продолжал: – Почему же, благородная леди, вы разговариваете со мной в постели? Почему только тогда вы смеетесь, и стонете, и шепчете мне на ухо глупости?

В гневе Келеб сел в постели и сбросил с себя одеяло, как будто давал свободу и своему языку, которым выкрикивал оскорбления в ее адрес. Но ответом на его вспышку была лишь тишина, и внезапно он почувствовал себя опустошенным. В изнеможении он упал на спину: «Клянусь Богом, даже если я умру, завтра я поднимусь».

Наутро, когда одна из женщин, работавших у Шервудов, готовила завтрак, Келеб сказал Малкольму:

– Я хочу сегодня встать и завтракать за столом.

Малкольм ответил не сразу. Он недолго разглядывал Келеба, который показался ему сегодня немного изменившимся. В его осунувшемся лице появилась какая-то решимость. Малкольм глубокомысленно кивнул:

– Я думаю, пора. Твоя рана почти зажила… Вряд ли она откроется, и будет кровоточить.

Он помог Келебу одеться. Его прикосновения были почти такими же мягкими, как у женщины. Когда мокасины Келеба были зашнурованы, он медленно поднялся на ноги. Он чувствовал слабость, и голова его закружилась. Но постепенно головокружение прошло, и он почувствовал себя достаточно хорошо. Он медленно направился к столу, а Малкольм шел за ним, чтобы поддержать в случае необходимости.

Через несколько минут женщина положила в его тарелку яйца, картофель, горячие лепешки. К нему вернулся его обычный аппетит, и когда Келеб разделался с едой, он почувствовал себя почти таким же здоровым, как прежде.

Он пил вторую чашку кофе, когда в комнату вошла Роксана в сопровождении Гидеона. Ее тонкая рубашка и накинутый на нее домашний капот, в которых она вышла к завтраку, не скрыли от него ничего. Ее розовые соски, выступавшие сквозь легкую ткань, притягивали взгляд Келеба как магнит. В нем поднялось желание, такое сильное, что у него на мгновение перехватило дыхание.