Прекрасная сторона зла

Бессмертный энергично кивает. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, что может послужить мне подмогой. Здесь стоит внушительного размера стеллаж с фарфоровыми статуэтками, украшенными камнями шкатулками. Рядом — два стула с резными ножками. Хватаю один из них и бью изо всех сил по стеклу. Один, два, десять… Оно не поддается. Даже небольшой сетки от ударов на нем не образуется. Я обессилен и разочарован. Тимур смотрит на меня с пониманием. Взгляд у него спокойный, мудрый. И я снова, как тогда в клубе, попадаю под его магию. Накрывает волна безмятежности и покоя. Все тревоги уходят. Я не понимаю, почему моя рука тянется к фарфоровым статуэткам. Она будто лучше меня знает, что ей сейчас нужно. Берет одну и швыряет ее в центр стекла, потом вторую, третью. Слышится легкий скрип, переходящий в треск, и через пару секунду я оказываюсь под тяжестью ледяной воды, которая заполняет все пространство. Барахтаюсь в ней, как беспомощный щенок. Отплёвываюсь, мотаю головой, пытаясь вылить залившуюся уши жидкость. Вокруг меня — полная темнота, и это вызывает панику. Не могу понять, где я и что мне делать. Плыву, но сам не знаю куда.

— Тише, тише… — слышу рядом знакомый голос, и тут же чья-то рука хватает меня за спину. — Теперь я буду твоими глазами.

— Профессор Рогожкин? — вырывается у меня.

— Долго же ты догадывался, — понимаю, что мой собеседник улыбается. — А ведь я столько подсказок давал. На самом деле меня зовут Римут, и отныне я хочу, чтобы ты называл меня только этим именем.

— Хоть Дракулой… Давай выбираться отсюда. Там девочки во дворе без присмотра… — голос срывается, слова даются с трудом. Мы выбираемся из воды, и меня ждет новое потрясение. Я больше не чувствую ног.

Плохо помню, как Айлин надевает на меня кольчугу. Слышу, как она всхлипывает. Римут относит меня в машину и усаживает на заднее сиденье рядом с братом, который, хоть и пришел в себя, но все еще плох. Петра и Фео приносят шлем, который заботливая Саб напяливает мне на голову. Впервые я рад чувствовать боль. Это дает мне ощущение, что я еще жив. Пьянящее чувство для того, кто понимает, что конец уже близок. Тоска, сожаление, отчаянье смешиваются с умиротворением, которое смягчает неизбежное.

Саб садится за руль и заводит мотор. Из разговоров понимаю, что Римут и маленькие инквизиторы поедут следом. Что ж, я выполнил данное Аде обещание. Теперь ее дети будут в безопасности. От этой мысли мне становится радостно. Темнота становится глубже, она поглощает меня, и я больше не хочу ей противиться. И разрешаю себе опуститься на дно.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я открываю глаза. Зрение слабое, но я могу различать силуэты. Узнаю подвал в доме Риты, вижу рядом с собой Дэшэна, который смачивает в тазике тряпку и прикладывает ее к моему лбу. Хочу поднять руку, но тело не слушается меня.

— Вы проснулись, господин, — улыбается Дэшэн, но в его глазах тоска. — Как вы себя чувствуете? Можете говорить?

Пытаюсь сказать, что хреново, но язык, словно деревянный, и больше не подчиняется моей воле. Ко мне подходит Америго и опускается на корточки. Он выглядит серьезным и озабоченным. На нем — моя одежда, и она ему велика.

— Лекарство будет готово завтра и раньше никак не получится, — с тоской говорит он. — Мне жаль, брат.

— У него нет столько времени, — тяжело вздыхает Дэшэн. — Счет пошел на часы.

— Черт подери! — Америго вскакивает на ноги. — Я думал, что хочу этого, видеть, как ты умираешь в муках, как получаешь сполна за все, что сделал мне… Но сейчас… все бы отдал, только бы у меня была возможность спасти тебе жизнь..

Хочу сказать, что принимаю его раскаянье и не держу на него зла. Пытаюсь это сделать, но остаюсь безмолвным.

— Даже несмотря на это, он любит вас, — говорит Дэшэн. — Вы очень похожи. Только у вас, господин Америго, все подчинено чувствам, а у вашего брата — логике и чести. И вы оба не правы.

— Где тебя демоны носили раньше, чтобы объяснить нам это? — вздыхает Америго.

— Полагаю, что в Китае, господин, — невозмутимо отвечает Дэшэн. В подвал спускается Ливия. Она выглядит заплаканной и очень уставшей.

— Как Айлин? — тут же обращается к ней Америго.

— Плохо. Был врач… У нее — двухсторонняя пневмония. Не понимаю почему, но моя кровь не помогла ей. Состояние ухудшилось. Ей выписали антибиотики, если в ближайшее время не будет улучшений, ее положат в больницу, — сообщает Лив. — Она бредит, несет какую-то чушь… Страшно представить, что с ней случилось, пока она была в доме у этого психа.

— Очень надеюсь, что ничего из того, о чем я думаю, — мрачно отзывается Америго.

— Или же ее так сильно подкосила правда, — опускаясь рядом со мной на колени, говорит Лив. Берет меня за руку, подносит ее к губам. Не чувствую ни ее тепла, ни поцелуя. Ничего. — Не хочу верить, что все… Конец. Скажи мне, что я ошибаюсь, пожалуйста, и лекарство будет с минуты на минуту.

— Тебе лучше попрощаться, — подходя к ней и кладя руку ей на плечо, отвечает Америго. — Он слышит тебя.