Прекрасная тьма

В пещере, посреди скал, мха, моря и песка появилось существо, сотканное из дымчатой светотени. Сначала мне показалось, что это призрак, потому что я видел скалы у него за спиной. Сквозь него проходили волны, ноги не касались земли. Но потом свет стал обретать форму, все более и более четкую, пока наконец перед нами не возникла человеческая фигура. Руки стали руками, тело — телом, а лицо — лицом.

Лицом Мэкона.

У меня в голове зазвучали мамины слова: «Теперь он с тобой».

Мэкон открыл глаза и посмотрел на меня.

«Только ты можешь освободить его».

Та самая обгоревшая одежда, в которой он был в ночь собственной смерти.

Но кое-что изменилось.

Его глаза стали зелеными.

Зелеными глазами светлого чародея.

— Чертовски рад вас видеть, мистер Уот.

6.20 ПЛОТЬ И КРОВЬ

— Мэкон! — воскликнул я, едва удержавшись, чтобы не броситься ему на шею.

Он лишь спокойно отряхнул пепел со смокинга. Его глаза тревожили меня. Я привык к зеркально-черным глазам инкуба по имени Мэкон Равенвуд, глазам, в которых нельзя было разглядеть ничего, кроме собственного отражения.

А теперь он смотрел на меня зелеными глазами, точно такими же, как у любого светлого чародея. Ридли глядела на него, открыв рот, но не произнесла ни звука, хотя вообще-то ей всегда было что сказать.

— Очень обязан, мистер Уот, очень обязан.

Мэкон покрутил головой и потянулся, как после долгого сна. Я наклонился и поднял лежащий на грязном песке арклайт.

— Так я и думал. Значит, вы все время были в нем!

Сколько раз я держал его в руках, думая, что он указывает нам путь! Я успел сродниться с этим теплым камнем. Линк не мог понять, каким образом Мэкон вдруг восстал из мертвых, и инстинктивно протянул руку, чтобы потрогать его, но Мэкон молниеносным движением перехватил его запястье, и Линк вздрогнул от боли.

— Прошу простить меня, мистер Линкольн. Боюсь, мои рефлексы пока что… пока что очень рефлекторны. Мне слишком долго пришлось оставаться в четырех стенах.

— Необязательно так сильно реагировать, мистер Равенвуд, — обиженно ответил Линк. — Я просто хотел убедиться, что вы не…

— Что? Не призрак? Не векс?

— Как вам будет угодно, сэр, — поежился Линк.

— Тогда — прошу. — Мэкон протянул руку. — Ну что же вы, не стесняйтесь!

Линк неуверенно потянулся к нему, словно пытаясь коснуться пламени свечи на праздничном торте. Он дотронулся до рукава испачканного сажей смокинга.

Мэкон вздохнул, закатил глаза, взял Линка за руку и крепко прижал ее к груди.

— Вот видите? Плоть и кровь. Теперь у нас с вами есть кое-что общее, мистер Линкольн!

— Дядя? — осторожно подошла к Мэкону Ридли. — Это правда ты?

— Ты потеряла свои способности, — произнес он, неотрывно глядя в ее голубые глаза.

— Как и ты, — кивнула она, вот-вот собираясь заплакать.

— Да, некоторых способностей я лишился, но подозреваю, что приобрел иные.

Он попробовал взять Ридли за руку, но она отшатнулась.

— Мне сложно это объяснить. Процесс еще не закончен. Как будто снова переживаешь подростковый период, — с улыбкой добавил он.

— Но у тебя же зеленые глаза!

— Это правда, — кивнул Мэкон, разминая пальцы. — Мое существование как инкуба окончено, но превращение не завершилось. Хотя мои глаза похожи на глаза светлого чародея, я все еще чувствую Тьму в себе. Она не изгнана до конца.

— Но я ни в кого не превращаюсь! Я — никто, я — смертная, — Ридли произнесла это слово с неподдельной грустью, будто быть смертной — страшное проклятие. — Мне нет больше места в порядке вещей.

— Ты жива.

— Я сама на себя не похожа. Я совершенно беспомощна.

Мэкон помолчал, взвешивая услышанное и пытаясь определить, в каком же она состоянии.

— Возможно, ты сейчас в переломной точке превращения, если, конечно, все это — не очередной впечатляющий фокус моей сестры.

— Думаешь, мои способности могут вернуться? — с надеждой спросила Ридли.

— Нет, — ответил Мэкон. — Сэрафина чересчур жестока для этого. Я имел в виду, что ты еще не стала смертной по-настоящему. Тьма покидает нас не так быстро, как нам бы того хотелось. Стать светлым после того, как много лет был темным, — нелегко. Это огромный вызов.

Он осторожно обнял ее; она прижалась к его груди, как двенадцатилетняя девчонка.

Я попытался усмирить бурю вопросов, мельтешащих у меня в голове, и решил начать с первого:

— Как?

— Не могли бы вы уточнить, в чем суть вопроса, мистер Уот? — попросил Мэкон, и его глаза загорелись недавно обретенным зеленым светом. — Как случилось, что я не превратился в двадцать семь тысяч частиц пепла и не лежу в урне в склепе семьи Равенвуд? Как случилось, что я не гнию под лимонным деревом во влажной земле «Сада вечного покоя»? Как я оказался заключенным в хрустальный шарик, который так долго пролежал в грязном кармане?

— Под двумя, — выпалил я, не раздумывая.

— Прошу прощения?

— Под двумя лимонными деревьями над вашей могилой.