Прекрасная толстушка. Книга 2

— Я полюбила тебя значительно позже, — серьезно сказала я. — Минут через пять после тебя. Когда ты слез с коня и снял кепку. А до этого я тебя немножко боялась и злилась на твою тупость…

— Да, я был большой болван, — с удовольствием вспомнил Принц.

И Алмаз был в этот день грустный. Он понял, что Принц приехал с ним прощаться. Он смотрел на меня своими темно — фиолетовыми бездонными глазами, и мне чудился в них укор, словно он безмолвно кричал мне: «Да сделай ты хоть что-нибудь! Разве ты не понимаешь, что он уезжает навсегда!»

«Я понимаю, — отвечала я ему тоже одними глазами. — Но сделать ничего нельзя…»

Мы проехались немного на нем вдвоем, как в тот раз, по той же лесной дороге. И Алмаз все время с укоризной оглядывался на меня.

Принц не стал переодеваться в треники. Но кепочку восьмиклинку натянул на нос, как тогда.

Петька, поджидая нас, прикорнул, привалившись к тол стой березе на опушке. Когда мы стали с ним прощаться, Петька шмыгнул носом и отвернулся.

— А я смотрю — вас нет и нет… — сказал он куда-то в сторону. Он, наверное, хотел обнять Принца, но застеснялся и неловко сунул ему руку для прощания.

Принц улыбнулся, привлек его к себе и обнял за плечи.

— Ничего! Увидимся. Напиши как-нибудь… Тебе можно.

Ты герой моего очерка, — сказал он, похлопывая его по плечу. — Вот мой постоянный адрес. — Он протянул ему визитную карточку с маленькой золотой короной. — Пиши туда, а мне перешлют, где бы я ни был. А это тебе, чтобы было чем писать…

Он достал из кармана свою роскошную авторучку «Монблан» с золотым пером. На ней была выгравирована точно такая же золотая корона, как и на визитной карточке.

Мы расстались на вокзале. Он поехал по делам, а я до мой. Было девятое октября. Уехать он должен был одиннадцатого. Я зашла в квартиру, заперла за собой дверь, села на галошницу и заплакала. Проплакала я все три дня. Просто ничего не могла с собой поделать.

18

Татьяна десятого октября просидела у меня целый день и не могла меня успокоить…

После ее замужества мы редко виделись. А в этот последний месяц и подавно. Она забегала только один раз, дней через десять после памятной поездки за грибами. Я, конечно, рассказала ей все.

— Неужели это тот самый хмырь на лошади? — недоверчиво сказала она, рассматривая фотографии принца, вырезки из газет и журналов, которые он принес по моей настоя тельной просьбе. На одних он был в форме автогонщика с различными кубками в руках, а на других верхом на лошади, замахивающийся или бьющий по мячу странной клюшкой для игры в поло.

— Тот самый. Ты прочитай, как о нем пишут. Видишь, везде перед именем стоит титул.

— А это нельзя самому напечатать? — вдруг спросила Татьяна.

— Какая же дура ты, Танька, — обиделась я. — Дай сюда вырезки.

Но Татьяна вырезки не отдала, а начала их рассматривать по новой… Изучив самым внимательнейшим образом, она отложила их в сторону и сказала со вздохом.

— Ну хорошо, допустим, он принц, но ты-то у нас далеко не Золушка.

— Ты имеешь в виду мои размеры? — холодно спросила я. В нашем любимом с нею фильме, который мы смотрели не менее десятка раз начиная с первого класса, Золушку играла миниатюрная, очаровательная Янина Жеймо.

— Я имею в виду все, — многозначительно сказала Татьяна. — И прежде всего то, что мы живем не в сказке… Это только в сказках бывают счастливые концы.

— А как же у вас с Юриком?

— Он не принц, — сказала Татьяна и добавила: — Хоть и очень хороший.

С тех пор как она вышла замуж, она держалась со мной как старшая подруга, хотя я была старше ее почти на полгода.

В тот вечер, за день до его отъезда, когда он не позвонил в назначенный срок, не позвонил и через час, я ревела белугой, а Татьяна ходила вокруг меня кругами, тыкала мне в стучащие зубы стакан с водой и ругала меня последними словами.

— Дура! — кричала она. — Как ты могла надеяться на что то? Идиотка, распустила губы. Скажи спасибо, что вас еще не засекли. А то бы твой полковник всю твою жизнь выкрутил бы, как половую тряпку. Размечталась… Захотела стать принцессой! — издевательски кричала она мне. — На что ты надеялась, кретинка?

— Ни на что я не надеялась — сквозь слезы соврала я. — Я думала — хоть месяц, да мой.

И действительно, ведь не было у меня никаких конкретных планов на будущее, но где-то в глубине души теплился неясный, еле различимый огонек надежды… Ничего конкретного. И все же…

Наконец он позвонил и сказал, что он в Доме журналистов дает прощальную вечеринку, что меня встретит у главного входа Гера. И во время вечеринки, где будет много посторонних людей и не исключено, что заглянет и кое-кто из самых близких «друзей», мне придется весь вечер изображать девушку Геры.

— Но ведь это ничего? — спросил он.

— Ничего… — сказала я, стараясь не всхлипнуть.

— Тебе ведь с ним придется и дальше встречаться… — Он намекнул на наш договор по поводу писем…

— Да, я знаю… — сказала я.

— Приди, пожалуйста, в том черном костюме, — попросил он.

Танька идти со мной не захотела.

— Что я там как дура буду сидеть! — сказала она. — И Юрик будет переживать… А вдруг я погляжу на тебя и сама зареву… Нет. Иди одна!

19